Сатанисты XX века - [178]

Вызванный из Сен-Пьера судебный врач явился вместе с лордом Дженнером, поспешившим на место происшествия при первом известии о страшной находке. Известие это было принесено одним из негров-сторожей ближайшей плантации, случайно забредшим на это болото в погоне за дикими утками. Ребёнка Лилианы сейчас же узнал как молодой доктор, мулат, так и зять маркиза Бессон-де-Риб, лорд Дженнер.

Вскрытие было поспешно сделано в ближайшей сторожке. В протоколе высказывалось мнение, что трупик ребёнка был протащен волками или шакалами через колючий кустарник, окружающий болотистую прогалину, чем и объясняются многочисленные «царапины» на теле убитого.

О том, что все эти «царапины» были нанесены при жизни; что некоторые из них были очень глубоки, что вскрывались вены, что в мертвом тельце не была и следа крови, — обо всех этих «пустяках» врачебный протокол даже не упомянул.

— К чему расстраивать несчастную мать подобными подробностями! — шепнул лорд Дженнер доктору, предварительно обменявшись с ним таинственными масонскими знаками.

«Ввиду разложения, угрожающего заражением воздуха», — гласил всё тот же протокол вскрытия, тело убитого ребёнка было немедленно положено в свинцовый гробик, который, благодаря «счастливой случайности», нашёлся в ближайшем селении у торговца старым железом.

Запаянным и запечатанным привезли этот гробик к матери и деду, которых друзья и знакомые «уговорили» не раскрывать его, чтобы «не отравлять воспоминания о прелестном детском личике» видом «совершенно разложившегося» трупика.

Так как Лилиана оставалась убежденной, что её сын утонул и что тело его было найдено в воде, она легко поверила басне о разложении и даже не просила раскрыть гробик.

Маркиз и Матильда были слишком расстроены, чтобы заметить противоречия в рассказах Лео и в протоколах врачебного осмотра: «Мёртвого всё равно не воскресишь».

Малютку похоронили рядом с отцом и бабкой, в той самой часовне, что была воздвигнута над гробом первой жертвы масонов, Алисы (сестры старого маркиза), где нашла неожиданную смерть и её мать. Увы, вокруг этой могилы вырастали новые…

После маркизы Маргариты — бедная Эльфрида, затем молодой маркиз Роберт и, наконец, маленький Рауль… Четыре смерти в одной семье в какие-нибудь полгода.

Задача, поставленная лорду Дженнеру масонами, близилась к исполнению…

Между громадным наследством маркизов Бессон-де-Риб и сыном Лючии Дженнер оставался только убитый горем старик да грудной ребенок. Умри маленький Рене, и таинственный ребёнок, которого называли Ральфом Дженнером, оставался единственным наследником майората. Правда, у маркиза Бессон-де-Риб была ещё дочь, Матильда, получившая значительное состояние своей матери, точно так же, как Лилиана оставалась единственной наследницей своего ещё живого отца. Но… здоровье старика и жизнь первых женщин — вещь хрупкая, и, как знать, что ещё ожидало злосчастную семью в ближайшем будущем. Масоны умеют получать наследства не менее, если не более искусно, чем иезуиты, прославившиеся этим искусством.

Но пока что глава колониальных масонов лорд Дженнер обнаруживал глубокое сочувствие к несчастной семье своей первой жены, сочувствие, до слез трогавшее бедную Гермину. Когда Лео говорил своим чарующим голосом, возвращаясь с похорон ребёнка: «Какая жестокая судьба обрушилась на мою несчастную семью! Как мне жаль несчастных оставшихся!» — простодушная и любящая женщина восторгалась сердечной «добротой» своего мужа.

Пользуясь тем, что маркиз уехал с кладбища вдвоём с Матильдой, а Лилианы, всё ещё боявшейся выйти из комнаты, на похоронах малютки не было, — Гермина высказала мужу свои опасения за рассудок бедной молодой женщины, за которую снова не на шутку начинали беспокоиться не только её близкие, но и врачи.

Лорд Дженнер насупился, слушая свою глубоко и искренно огорчённую жену.

И снова, как на похоронах старой маркизы, как у смертного одра Эльфриды, как у тела убитого Роберта, болезненная судорога исказила красивое лицо англичанина. Отвечая скорей на свои мысли, чем на слова жены, он прошептал мрачным голосом:

— Да… Жизнь накладывает порой тяжёлые обязанности… Очень тяжёлые…

А время всё шло… Неудержимое, незаметное, всё пожирающее и всё восстанавливающее время.

В Сен-Пьере близилась к концу постройка великолепного здания, носящего название «храма Соломона», или «молитвенного дома свободных каменщиков».

Высоко к лазурному небу возносились гордые купола, венчающие масонскую постройку семью золотыми шапками, ослепительно ярко сверкающими в лучах тропического солнца. С безумной роскошью построено было громадное здание, вернее, целая серия зданий, в которых были помещения, предназначенные для молитв и жертвоприношений, залы заседаний масонских лож и многолюдных политических собраний, школа тайной масонской мудрости, квартиры главных служителей храма и обширные строения с неопределённым названием «складов».

Общий вид громадной постройки напоминал древний план храма Соломона в уменьшенном виде. Подобно ему, это масонское сооружение взбегало вверх почти до полугоры своими дворами, садами и отдельными корпусами, заключёнными в высокую тройную ограду.