Сатана и Искариот. Части первая и вторая - [166]

Свободный индеец — и на многие годы в заключении! Ничего страшнее нельзя и придумать! Ужас проник в его сердце, и он быстро ответил:

— Я вижу, что мой брат прав: соглашение должно быть распространено и на мимбренхо. Есть у Олд Шеттерхэнда другие условия?

— Пока нет. Другие предложения я внесу во время совета, потому что я полагаю, что Хитрый Змей раскурит со мной калюме не раньше, чем переговорит со старейшими своего племени.

— Да, их тоже надо позвать на совет. Олд Шеттерхэнд хочет пойти со мной к ним или мы вызовем их сюда?

— Лучше провести совет здесь.

— Тогда нам нужно выбрать посла. Кого отправит мой белый брат?

— Мальчика-мимбренхо. Он умен, честен и предан мне, я могу на него положиться.

— Мой брат узнает, что я столь же честен и надежен. Я дам ему мой вампум[88] как доказательство того, что я нахожусь у вас и все, что посол скажет моим воинам, верно. Он может поведать им о случившемся и привести с собой пятерых опытных воинов, имена которых я ему назову. Они должны прийти без оружия, чтобы показать искренность своих намерений.

Ничего не было для меня приятнее и желаннее такого поворота дел, благодаря которому я получил возможность использовать наш успех для блага своих соотечественников, потому что я был твердо убежден в том, что от мексиканского правосудия они не могут ожидать компенсации. Если я выдам Мелтона чиновнику из Уреса, то мормон, пожалуй, уйдет от наказания, а мне придется отдать бумажник, содержимым которого, хотя я не имел на него никакого права, можно было распорядиться гораздо лучше. И вот я решил передать Мелтона индейскому вождю. Меня можно за это обвинять в жестокости, но этот дьявол заслуживал чего угодно, но только не снисхождения.

Мимбренхо охотно взялся исполнять мое поручение уже только потому, что оно не было совершенно безопасным. Он получил подробные указания и ускакал на жеребце Виннету.

Наше общество расположилось по кругу, в середине которого находился Мелтон, я же отошел в сторонку, чтобы незаметно для всех ознакомиться с содержимым бумажника пленника. Сначала я пересчитал деньги. Мормон оказался гораздо богаче, чем я предполагал: в бумажнике хранилось свыше тридцати тысяч долларов. Меня не интересовало, являются ли все эти деньга собственностью Мелтона, или часть их принадлежит Уэллеру, или даже какая-то сумма взята из мормонской кассы.

Потом я просмотрел упомянутые уже контракты, в том числе и купчую на асиенду Арройо, и наконец взялся за письма. Большинство их было отправлено из штата Юта, некоторые — из Сан-Франциско, но все они свидетельствовали о том, что Мелтон перебрался через границу, чтобы приобрести для мормонской общины крупное поместье, что станет первым шагом в распространении влияния секты на мексиканской территории. В двух или трех письмах содержались сведения о том, что Мелтон сговорился с Уэллерами проводить вербовку обманным путем и таким образом намеревался положить значительную сумму в собственный карман.

Но одно письмо было совершенно иного содержания. Конверта не было, отсутствовали данные о месте и дате его написания, поэтому я не узнал, ни когда оно написано, ни откуда отправлено. Но строки были ясно видны, буквы не затерты, чернила сохраняли темный цвет, так что я предположил, что письмо это было написано недавно. Оно начиналось обращением «дорогой дядя» и содержало в первой своей части массу ненужных сведений, тогда как в конце оказались следующие привлекшие мое внимание строки:

«Ты спрашиваешь, как я здесь живу, могу тебя успокоить, что мне очень хорошо. Мне везет в игре, а кроме того, я нашел друга, толстый бумажник которого всегда в моем распоряжении. Помнишь ли ты еще одного богача, бывшего поставщика федеральной армии, с которым ты познакомился в Сен-Луисе? Он немец по рождению, но считает себя коренным американцем. Поэтому свою настоящую фамилию Егер переделал на английский лад — Хантер[89]. Как я теперь узнал, он был за океаном сапожным подмастерьем, но, несмотря на свою глупость, или, скорее, благодаря ей, оказался необычайно везуч, и женитьба принесла ему магазинчик в Нью-Йорке. Во время войны с южными штатами он поставлял сначала сапоги, позднее разную амуницию для нужд армии и сколотил на этом приличное состояние. Теперь он больше не работает и занимается ростовщичеством, хотя денег ему уже совершенно не нужно, потому что жена его умерла, а сын у него всего один, который родился достаточно поздно. Старик очень скуп и никогда еще не выслал ни пфеннига своим бедным родственникам в Европе, но он слепо любит своего единственного наследника, и, если тот в буквальном смысле слова швырнет деньги в окно, то и тогда не услышит ни слова упрека. Старик, скрывая немецкое происхождение юноши, дал ему чудное имя — Смолл[90]. Сейчас это — красивый молодой человек, бесхарактерный и вялый, однако совсем неплохой парень, совершенно не знающий людей и настолько проникающийся доверием к первому встречному, что всех тех пиявок, которые здесь накинулись на него или, точнее, на его кошелек… принял за истинных своих друзей. Но мне удалось открыть ему глаза — конечно, ради собственной выгоды, так как я, поощряя его слабости, приобрел некоторое влияние на него, и оно день ото дня растет.