Сатаки и я - [5]

Я нагнал моего отца и Вороньего Колчана и держался рядом с ними. Когда мы приблизились к восточной части лагеря, где выстрелы и крики звучали громче всего, мы присоединились ко многим мужчинам, которые выбежали из своих жилищ. В вигвамах, стоявших здесь, было темно – женщины погасили огонь в начале сражения. Вороний Колчан что-то крикнул и получил ответ от мужчины справа от него; он передал нам то, что узнал: внезапно напал большой отряд кри, перебил в нескольких вигвамах мужчин, женщин и детей, а затем отступил в заросли высокой полыни.

Один мужчина твердым голосом выкрикнул какую-то команду.

– Наш военный вождь. Он говорит, что мы должны опуститься на землю, подползти и напасть на врага, если он все еще там, – объяснил наш друг.

В прежние времена, слушая военные истории, которые рассказывали у костров в вигвамах, я мечтал, чтобы скорее пришло время, когда я смогу встретиться с врагом.

А теперь я был в настоящем бою. Но мне очень хотелось домой, чтобы все это осталось далеко позади меня! Бежать бы и бежать, пока не окажусь в безопасности. Я чувствовал озноб, во рту у меня пересохло, казалось, вся сила ушла из моих рук и ног.

Однако пока мы ползли, мой талисман Бизоний Камень выскочил из-за ворота рубахи и закачался на шнурке. Я сразу же вспомнил о Сатаки. Зачем я здесь, в долине Большой реки? Найти врага, захватить у него добычу, чтобы начать ту жизнь, которую мы хотим вести с ней вместе. Сатаки так верит в меня, а я испугался при первой же опасности?!

– Хайя, Бизоний Камень! – воззвал я. – Сжалься надо мной! Сжалься над той, которая дала мне тебя! Дай мне мужество храбро встретить то, что ожидает меня впереди, там, в темноте! Помоги мне выжить в предстоящей схватке и даруй мне успех в бою с врагом!

Кья! Только я помолился и убрал священный камень обратно под рубашку, как почувствовал, что страх у меня исчез, а силы вернулись. Мне захотелось встретиться с теми, кто лежит впереди и поджидает нас.

Впереди, неподалеку от себя, я увидел какого-то мужчину. Он вскинул ружье к плечу и прицелился куда-то влево, может быть, в моего отца. Из кустов я хорошо видел этого человека – его фигура четко просматривалась на фоне звездного неба. Раздался выстрел, и я со всей силой, на которую был способен, пустил стрелу во врага. Она ударила ему в бок, как раз под поднятой рукой. При вспышке выстрела я успел его хорошо рассмотреть. Это был человек, видевший уже много зим. Вскоре при вспышках других выстрелов я заметил его, услышал удар о землю ружья, а затем и шум его падения прямо в кусты. Раздались один-два то ли хрипа, то ли стона, а затем наступило молчание.

– Отец! Пятнистый Медведь! Отец! – закричал я.

– Иди сюда! Скорей! Мы преследуем врага! – ответил он.

– Я одного убил! – крикнул я, но сомневался, слышал ли он меня.

Наш отряд теперь бежал за врагами, гоня их к реке и не давая уклониться в сторону. И все это время я думал о том, что произошло. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь присвоил себе победу над моим врагом и ружье, которое я видел в его руках. «Я убил врага!» – постоянно повторял я себе [14].

...Сотни воинов возвращались от реки, они громко разговаривали, некоторые распевали песни. Они прошли через лагерь, требуя огня. Женщины и старики выбежали к ним с головешками из костров и охапками сухих дров. Воины вышли в поле, потом меня позвал отец. Я ответил, он и Вороний Колчан скоро оказались около меня.

– Где тот, кого ты убил? – спросил отец.

– Там, не дальше чем в трех шагах от меня, – ответил я, взял его руку и указал место.

Вороний Колчан позвал мужчин, несших головни, чтобы они разложили костер там, где мы стояли. Они подошли и разожгли пламя. Вблизи и вдали горели и другие костры. Скоро мы обнаружили моего врага. Он лежал лицом вниз, раскинув руки, зацепившись за куст и изогнувшись, как лук. Я подскочил к нему и схватил ружье, выдернув его у него из-под ног. Я не мог глядеть больше ни на что другое. Я смутно слышал, что отец сказал Вороньему Колчану:

– Этот кри мертв, пойдем скорее. Давай постараемся отыскать тех, которых убили мы.

Я торопливо обследовал ружье, мне не верилось, что в мои руки попало такое хорошее оружие. Это было кремневое ружье, но оно не походило на обычные гладкоствольные, которые торговцы Красных Курток [15] на севере продавали племенам этой страны.

У него был ствол с нарезкой и хороший прицел. Я уже видел несколько таких ружей и знал, что оно принадлежало трапперу торговцев из Длинных Ножей [16].

Несомненно, мой враг убил одного из них. Говорили, что ружье с нарезкой стреляет в три раза дальше, чем гладкоствольное, и всегда точно в цель.

– Пойдем, – обратился ко мне отец. – Видишь, Вороний Колчан направился в свой вигвам. Мы также пойдем туда.

Мы обнаружили, что наш друг был ранен, но не тяжело: пуля врага скользнула по руке, не задев кость. Я так был сосредоточен на воспоминаниях о своем участии в прошедшем бою, что к разговору в вигваме особенно не прислушивался. Однако я разобрал, что врагов было более двухсот, а сколько убито – пока неизвестно, что с нашей стороны погибло девятеро, а семеро было ранено...