Саркофаг - [12]
— Гляди-ко, покаялся! — о случаях "победы учения вождя над сознанием врагов" долго трубила печать.
Путаница в поклонах жива и до сего времени: если кланяться только "вождю", то необходимо знать, для чего такое делать; если почитать только его "учение", то саркофаг на главной площади стольного града в таком случае оказывается лишним.
Чему отдать предпочтение? Тем идеям, что когда-то в неограниченном количестве генерировал нынешний труп? Или ограничиться всего лишь почитанием его законсервированного тела? Две позиции одновременно нормальному человеку не осилить. "Вот в чём вопрос"! Я имею в виду гениальный мозг "вождя мирового пролетариата", а ни что-то другое. С той поры так и повелось: когда заходила речь о содержимом мавзолея, то требовалось соблюдать благоговейное молчание. Это было нормой для каждого из нас. Не меньше! Чувства сверх нормы — пожалуйста! Выражением чувств "сверх нормы" могли быть чистые слёзы о "безвременной смерти великого вождя!"
"Камень — на камень,
кирпич на кирпич,
умер наш Ленин,
Владимир Ильич!"
— что "умер наш Ленин Владимир Ильич" — понятно, все когда-то умрём. В момент смерти "вождя мирового пролетариата" никто и не подозревал, что в будущем появится такое оружие, кое может устроить смерть всем и враз. Будущее не предсказуемо, а наше — особенно.
И такое было непонятно: "камень — на камень, кирпич — на…" большей части "трудящихся страны советов". Перед оповещением о смерти "вождя" нужно было говорить о чём-то великом и запоминающемся, до появления холода меж лопаток, но никак не о камнях и кирпичах! Что-то изначально гнусное содержалось в почитании вождя.
Скорбели граждане! Если одна половина граждан Руси скорбела о "безвременной кончине вождя", то чем занималась другая половина в это время — "документальных свидетельств не имеется". Очень долго "выведением на чистую воду не скорбевших граждан ("врагов"!) занимались спецорганы "страны советов".
Предстоит выяснить, с присвоением "докторской степени" тем, кто установит истину: какая половина граждан отечества "тяжко скорбит" об ушедших в мир иной "вождях"? Худшая, или лучшая? Большая, или меньшая? Только после выяснения количества скорбящих и не скорбящих граждан, можно говорить о "прочности государства"!
Почему скорбим, когда нас покидают "вожди"? До сумасшествия, до потери жизни? Пожалуй, такое с нами творится от зависти. Глядя на "хладный труп" ушедшего невольно приходят мысли: "Счастливчик! Устроился, для него всё кончено, а тут полная неясность "что и как"! Плачем, сукины мы дети, прощаясь с "вождём"! Совсем недавний случай, когда, пребывая в "страшном горе и траурном беспамятстве", мы устроили "малую Ходынку". И всего-то из-за малости: скорбящим дозволили "бросить прощальный взгляд" на "чистый", но мёртвый лик "вождя". Этого многим хватило для пролития "чистых" слёзы и "наложение печали на лицо". Ничего иного не приносили "советские люди к гробу "вождя"!
Но "советских людей" можно было понять: "как жить-то будем!?" — печаль чисто русская. Глядя на чужую смерть, приходили мысли о том, что и они умрут, и от этого печаль удваивалась… а, может, и удесятерялась. Печаль от навечного расставания с "вождём" усугублялась неверием в то, что они могут встретиться с "любимым вождём" в ином мире — да, тогда они бы радовались:
— До встречи, любимый ты наш отец! ТАМ наше почтение к тебе продолжится на многие века, и это будет вечным, непреходящим счастьем для нас, сирых! Море счастья для нас, убогих разумом! океан! Или нет? — ах, да, я забыл, что все мы на момент расставания с "вождём" были поголовные и стойкие атеисты! Заблуждение с названием "мир иной" нас тогда не волновало.
Постоянно занимает и волнует одна мысль: в нашем мире, если вдруг, и явно по недомыслию, я осмелюсь открыть рот в сторону "власть имущих", то они меня в два счёта в "бараний рог" свернут и по стене дерьмом размажут. А ТАМ? Там со мной никто и ничего не сделает, и только от сознания такого будущего положения авансом на сегодня я делаюсь счастливым! Любому здешнему козлу ТАМ я смогу сказать, что он "козёл" без всяких опасений за свою плоть! И задать "детский" вопрос:
— Ну, скотина, где богатства, из-за которых ты совершил столько мерзостей в подлом существовании своём? — только из-за одного такого вопроса стоит оказаться ТАМ раньше срока.
Немцев, на всей моей памяти, мы высмеивали за сентиментальность. За любовь к родным и близким. У каждого немецкого солдата всегда при себе имелась пачка фотографий родни. Близкой и дальней. Они обожали устраивать "вернисажи" фотографий, и не было такого солдата, который не показывал бы фото жены и детей любому аборигену. Вопрос к прошлому:
дорогой читатель, как думаешь: после того, как захватчик познакомил тебя с фотографической женой и со своим семейством, после такого "вернисажа" поднимется у него рука передёрнуть затвор автомата "им. Шмайсцера" и выпустить в тебя половину рожка? В чём смысл процедуры, как вначале порадовать тебя фотографиями родни и следом — пристрелить? Что лишнее из этих двух позиций?
Что поделать, любят немцы фотографии живых! А мы любим и почитаем трупы, вне зависимости от "величины" трупа и от степени родства с ним. Длительное время жизни родных и близких для нас оказались менее ценными предметами, чем единственный труп инородца". В этом мы чем-то родственны немцам…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бывают "пьяные разговоры", а это — всего лишь "пивные" рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Вариант исправленный и дополненный самим автором (мной). О чём книга? А вот прочитаете и узнаете. До начала чтения предупреждаю: ненормативная лексика, а проще — мат присутствует в произведении в достаточном количестве, поскольку является необходимой, а потому неотъемлемой его частью, так что 18+.