Саракш: Кольцо ненависти - [29]

— Я позабочусь и о том, чтобы большая часть войск была заранее выведена с базы: на внеплановые учения по уничтожению хонтийской банды, перешедшей через границу.

— Тема учений меня не интересует, — хонтиец равнодушно пожал плечами, — важно, чтобы на «Дзете» к часу «X» было поменьше солдат.

— Ну, а вы, — подытожил генерал-легат, слегка раздосадованный тем, что его шпилька насчет «хонтийской банды» осталась без внимания, — перечисляете деньги на мой именной счет в Центральном банке Хонти и выполняете все прочие ваши обещания, включая мою своевременную и безопасную эвакуацию.

— Само собой разумеется, — заверил его «кошелек».

Он истекал благодушием, словно ему только что сообщили о том, что Мировой Свет удалось перевести в денежные единицы и уложить в бронированные подвалы Центрального банка хонтийской столицы.

* * *

…Капли мелкого дождя барабанили по шлему, но капрал Бузудеш не обращал на них внимания: во-первых, от сырости защищает плащ-накидка, а во-вторых — он старый солдат, капрал Легиона, а не жеманная барышня из тех, что бегают на танцы в военный городок и ахают, томно закатывая глазки, когда солдаты рассказывают им о тяготах суровой службы, между делом забираясь слушательнице под юбку, — что ему какой-то там дождик?

Танцы, массаракш, развлечения, капрал с досадой сплюнул. Службы не стало: теперь считается доблестью уклониться от призыва, заплатив продажным медикам из тех, кто за деньги найдут у здорового молодого парня весь букет старческих хворей, вплоть до маразма и полного паралича. Когда-то — совсем еще недавно! — считалось высокой честью попасть в Легион кандидатом в действительные рядовые, не говоря уже о том, чтобы по-настоящему встать в ряды, а сейчас доброволец — явление редкое. По большей части такими становятся людишки с темным прошлым, желающие скрыть свои старые грешки под черной легионной формой: отребье, наркоманы и просто те, кто не в состоянии найти себя в мирной жизни из-за природной лени и неспособности к чему-либо вообще, кроме как брюхатить окрестных вертлявых дур. Капрал вспомнил, какими глазами смотрели на него эти пародии на солдат, когда он распинался перед ними, говоря о патриотизме и высоком долге, — да они таких слов не слышали даже в пьяном бреду! И это новобранцы-легионеры, сила и доблесть, а что тогда говорить об армейском пополнении? Тьфу, массаракш… Расскажи им, с каким восторгом мы пели «Наш славный Легион тяжелыми шагами» или «Слава Отцам Неизвестным», так они за твоей спиной покрутят пальцем у виска — мол, совсем того, старый дурак, и будут думать о чем угодно, только не о службе. Они считают, что раньше было одно сплошное вранье, и что Хонти или там, скажем, Пандея на самом деле никакие не враги, а лучшие друзья, и что надо брать пример с того, как они живут, а не стрелять из автомата по поясным мишеням, изображающим этих самых друзей. Ага, живут они, как же… Не знаю, как там Пандея, там я не был, но нищая Хонти с ее бесконечной гражданской войной; страна, где бабы отдаются за банку консервов или за обойму патронов — проверено! — такого примера мне не надо.

А все оттого, что не стало твердой руки. Армию объявили язвой на теле общества, черной дырой, где бесследно исчезают народные деньги, и любой мелкий лавочник смотрит теперь на офицера-ротмистра или даже на бригадира как на убогого неудачника, хотя раньше глядел на него — если осмеливался! — исключительно снизу вверх, со страхом и почтением. Все газеты полны разоблачительными статьями, поливающими армию потоками грязи, — писаки по заказу сочиняют истории о том, что военные продают все, что могут, и даже организуют вооруженные банды, грабящие мирное население, и что наилучшим решением этого вопроса будет распустить армию, а всех ее бывших солдат и офицеров направить на принудительные работы по расчистке и дезактивации зараженных южных территорий. Да, и армейцы, и даже легионеры, действительно кое-что продают, ну да, и оружие… Но что им остается делать, если у правительства находятся деньги на что угодно, но только не на выплату полного жалованья военным? Есть хочется всем, в том числе и солдатам… Распустить армию… А что вы будете делать, если через северную границу хлынут хонтийцы, если на юге зашевелятся мутанты и варвары, а у побережья снова всплывут белые субмарины? Вы будете уговаривать их жить в мире и дружбе, стоя с голыми руками под стволами автоматов и дулами орудий? Хотел бы я посмотреть на такую картину (но только сидя в бетонном бункере за пулеметом с добрым запасом патронов). Взять бы вас за шкирку, пацифистов, да в бой, в самое пекло!

Капрал вспомнил, как ревели моторы и лязгала броня, когда со Стального Плацдарма шли в атаку танки. Он, капрал Бузудеш, принимал участие в этом прорыве — в прорыве, из которого вернулись немногие. Штрафная бригада так вообще целиком сгорела, когда начали рваться атомные мины. Сначала все шло хорошо, «драконы» проломили оборону хонтийцев и вдавились на территорию врага. Атомные мины и радиация — оно, конечно, несладко, но танк есть танк, и его броня от многого спасала… Правда, не всех, далеко не всех, война есть война… Эх, если бы тогда подошли резервы… Но резервы не подошли, и стал падать боевой дух — говорили, это произошло оттого, что атомная артиллерия хонтийцев повыбивала почти все танки-трансляторы, передававшие воодушевляющие передачи, — может, оно и так… И все-таки мы тогда шли вперед по раскаленному пеплу, поднимая тучи пыли, и враг бежал, бежал, бежал… Победа была близка, но она выскользнула из рук, и мало кому повезло так, как ему, капралу Бузудешу, — он вернулся и даже не схлопотал радиационной дозы, ни умственной слабости, которой тогда страдали многие, наверное, от всего увиденного и пережитого.