Сарацинский клинок - [22]

Поверх он накинул куртку, сшитую из хорошего материала, но простенькую. Пьетро с грустью вспоминал свою красивую одежду, из которой он вырос, и драгоценности, спрятанные теперь в сундуке у Иоланты, поскольку он не имел права носить их.

Он слышал, как храпит в своей постели Ганс. В обычные дни Пьетро через час или около того должен был бы отправиться в комнату Ганса и разбудить его. Но, судя по тому, что говорила Ио, сегодня будет необычный день.

Обязанность будить Ганса и одевать его отнюдь не была унизительной. Сыновья барона Рудольфа, братья Ио, Марк и Вольфганг, выполняли такие же обязанности по отношению к графу Алессандро Синискола и его сыновьям. В период служения оруженосцами даже герцогские сыновья должны были выступать в роли слуг. При королевском дворе самые знатные люди соперничали между собой за привилегию поднести королю сдобренную специями голову кабана.

Положение Пьетро в Хеллемарке было довольно странным. Он служил при Гансе оруженосцем, к неудовольствию всех благородных вассалов барона. Но он не имел никакой надежды быть посвященным в рыцари. По правде говоря, в прошлом бывали такие случаи, когда сыновья крестьян становились рыцарями, но такое случалось только на поле битвы, когда какой-нибудь низкорожденный парень проявлял незаурядный героизм. Если бы даже столь могущественный властелин, как барон Рудольф, захотел посвятить в рыцари сына своего бывшего оружейника, то это могло поставить под вопрос его собственное положение.

Сегодня около Рокка д'Аквилино будет сражение. Но они с Ио поскачут туда пораньше и тайно, и даже если потом все станет известным, Пьетро, который хорошо знал самого себя, понимал, насколько ничтожны его шансы, проявить героизм и быть посвященным в рыцари. Путем неустанных упражнений он достиг замечательных успехов во владении оружием. Но какая польза оттого, что, тренируясь, он попадает воображаемому противнику точно в центр щита десять раз из десяти, если он не может даже вмятину там сделать. Каждый раз, когда он состязается с Гансом, тот его бесцеремонно выбивает из седла. И все-таки он более искусный боец, чем Ганс. Но в Гансе шесть футов и два дюйма роста и вес сто девяносто фунтов. Пьетро в свои шестнадцать лет достиг пяти футов и восьми дюймов роста и весил сто тридцать фунтов. Иными словами, он всего на полдюйма выше Иоланты и всего на пять фунтов тяжелее.

Даже Марк и Вольфганг, младшие братья Ганса, крупнее Пьетро. Каждый раз, думая о том, что они сейчас живут в Роккабланке среди Синискола, Пьетро страдал. Тот факт, что Рудольф Бранденбург, барон Роглиано, послал своих младших сыновей в Роккабланку, чтобы они там служили оруженосцами, показывал, как мало шансов у Пьетро отомстить за убийство отца и дяди Исаака. Теперь граф Алессандро Синискола и барон Рудольф вместе охотились и расцеловывались всякий раз, когда встречались. Ходили даже разговоры о более тесном союзе – о браке между Энцио, тридцатилетним сыном Алессандро, и Иолантой…

– О, Святая Богородица Мария! – вслух произнес Пьетро, вспомнив об этом.

У себя в комнате Ганс застонал во сне. Пьетро замер, прислушиваясь. Больше никаких звуков не последовало, и он облегченно вздохнул. Ганс спал крепко. Отношения Пьетро с Гансом за это время заметно улучшились. Ганс больше не швырял его на пол хорошо рассчитанным пинком. Странно, но между ними даже возникло грубоватое товарищество, ибо Пьетро постепенно завоевывал уважение Ганса.

Давалось ему это нелегко. Пьетро помнил, как в первый день он практиковался в ударах по щиту. Щит прикреплялся к перекладине с висящим на другом ее конце грузом. Перекладина крепилась к столбу таким образом, что, если ты не попадал острием копья в центр щита, груз прокручивался и сильно ударял тебя. Для юноши такого веса, как Пьетро, достаточно сильно, чтобы выбить из седла. Двенадцать раз Пьетро пытался поразить цель, и двенадцать раз груз выбивал его из седла на землю. Ганс сложился от хохота вдвое в седле. Даже Иоланта смеялась, пока слезы не побежали по ее лицу. На тринадцатый раз, когда слезы прочертили бороздки и на его лице, Пьетро попал копьем в центр щита.

В ту ночь он встал с постели и отправился в конюшню. Он повесил над щитом украденный фонарь. К утру у него на теле не было места, к которому можно было бы без боли прикоснуться, но из десяти попыток он попадал в центр щита шесть раз. Так он практиковался каждую ночь, пока его тело не стало жестким, как плеть. Через две недели, когда Ганс вновь предложил посостязаться, Пьетро не допустил ни одного промаха.

Потом, чтобы испытать Пьетро, Ганс дал ему необъезженного жеребца. Но с лошадьми Пьетро умел обращаться. Он прилип к молодому жеребцу, как репей, пресекая все попытки сбросить его на землю. Ганс положил ему руку на плечо и сказал:

– Хорошо управляешься, Пьетро!

Пьетро проявил себя и на охоте, и главный сокольничий разговаривал с ним с явным уважением. В мастерстве соколиной охоты в Хеллемарке с ним никто не мог соперничать, включая мессира Руффино, разорившегося рыцаря.

Однако ему, чтобы поднять меч, с которым Ганс управлялся одним движением кисти, приходилось действовать обеими руками. Если он, будучи в кольчуге, оказывался сброшенным на землю, то, чтобы встать на ноги, требовались неимоверные усилия, в то время как Ганс, весь в доспехах и с оружием, вскакивал в седло, не касаясь стремян.