Сара - [41]

— Я сам, — пробормотал я, чувствуя резь в желудке. Я сглотнул.

— Что — сам? Громче говори, громче! И глядеть им в глаза, понял? — Она заткнула выпавшую из прически прядь и чуть не прижгла себе ухо сигаретой.

Я согласно кивнул.

— Так что, говоришь, с тобой стряслось? — спросила она строгим тоном, каким, по ее мнению, должны разговаривать детские врачи.

— Я сам расковырял, — громче отвечал я, уставившись в ветровое стекло, заляпанное таранившими его насекомыми. Оно смотрело на меня, словно беспощадный лик инквизитора, ведущего допрос.

— Во-от, — поощрила она. — Ну, рассказывай дальше. Может, кто из детей тебя обидел или издевался? — Глаза ее несколько опухли, но свежий макияж успешно прикрывал следы усталости.

Выпуклые губы, лоснящиеся от помады, сомкнулись на сигарете.

У нее были серьги из волшебных камушков, с крестами. Слезы ангелов по умершему Иисусу. Джексон купил их в сувенирной лавке в Парке Чудесных Камней.

— Ну так что, обижал тебя кто-нибудь из детей? — Она сжала рукой мое бедро, чтобы привлечь внимание.

— Нет-нет, мадам или… — я напряженно уставился вперед.

— Или сэр.

Я бросил в нее взгляд. Она благосклонно кивнула: «продолжай».

— Я это сам, сэр или мадам.

— Говори громче.

Я повторил громче.

— И зачем было заниматься такой ерундой? — Она выругалась — врач бы такое точно не сказал.

Я посмотрел в ее сторону: она дымила как паровоз, не сводя глаз с шоссе.

— Почему молчим?

— Дело в том, что я хотел стать девочкой, — пробормотал я.

— Нет, нет, нет. Так не пойдет. — Она ударила кулаком по баранке. — Этого ты говорить не должен ни в коем случае. Хочешь, чтобы тебя арестовали или упекли в сумасшедший дом? — Она выпустила тугую струю дыма в ветровое стекло. — Может, тебе захотелось в кутузку?

— Нет, — еле слышно выдавил я.

— Что-что?

— Нет, мадам.

— Если не будешь грубить, они сразу поймут, что я хорошо тебя воспитала, понимаешь?

— Да, мадам.

— Так, и зачем ты все-таки… — продолжила она врачебный допрос, — так надругался над собой?

— Потому что хотел больше узнать о себе, — вырвалось у меня.

— Что ты хотел узнать?

У меня не было ответа.

— А? Нет, все-таки придется подержать тебя некоторое время в психушке.

— Постой!

— Что такое? — Она повернула руль вправо, причаливая к обочине.

Я выскочил из машины — меня вывернуло наизнанку — прямо в зеленый мрак плюща, растущего вдоль черной асфальтовой дороги.

Но в желудке уже ничего не было.

— Ну, ты готов? — нетерпеливо позвала она из машины.

Когда все уже было позади, седовласая фельдшерица, погрозив пальцем, сказала, да так громко, чтобы все слышали в приемной, чтобы я больше такими глупостями не занимался. Она дала нам две оранжевые бутылочки. В одной были таблетки, чтобы швы не загноились, в другой содержалось обезболивающее, снимавшее зуд. Фельдшерица дала мне таблетку из второй бутылочки, а когда мы сели в машину, мама проглотила оттуда еще две.

По пути домой мы не обмолвились ни словом. Кажется, я успел заснуть и продремать часть пути, потому что проснулся в постели под одеялами. Интересно, гадал я, это мама или Джексон перенесли меня сюда. Потерев лоб, я посмотрел, не осталось ли следов помады — вдруг она поцеловала меня на ночь? Помады не было. Наверное, стерлась о подушку.

Рядом лежал розовый плюшевый мишка, подарок Джексона. Маме он подарил такого же, только побольше: он выиграл медведей на аттракционах в парке развлечений. Днем большой медведь сидел у них на кровати, а на ночь его сбрасывали на пол — для него не хватало места.

Они боролись друг с другом.

— Ну, пожалуйста, куколка, — заклинал он.

— Меня тошнит от тебя, — отбрыкивалась она.

— Я очень, очень раскаиваюсь, куколка.

— Отвяжись.

И так далее, в таком духе.

Дотянувшись до подоконника, я достал самый лучший камешек — «ангельскую слезку», которую мне удалось найти в Парке Чудесных Камней.

— Посмотри, что я принес тебе, милая. — Голос его звучал с надрывом, будто он вот-вот расплачется. Я знал, что это бесполезно. Она бросит его — потому что уже пришла к такому решению, и теперь никакая сила на свете и никакие подарки не остановят ее. Сжав камушек в кулаке, я загадал желание — чтобы она забрала меня с собой.

— Пожалуйста, детка, я виноват, прости.

На самом деле тогда, в лесу, я не нашел ни камешка.

— Ты же не можешь просто так — взять и бросить меня! Детка!

Я украл их из сувенирного магазинчика: ведь там продаются лучшие камешки, которые только можно сыскать в тех краях. А потом подбрасывал их и выдавал за находку, чтобы все думали, что я такой молодец и умница.

— Умоляю. — Голос его срывался в слезы.

Я с трудом приподнялся в постели и высунулся в маленькое оконце над моей кроватью.

— Куколка, этого больше никогда не случится!

Я вдыхал гнилостно-сладкий осенний аромат и смотрел, как расстилается по горам желтое вперемешку с красным, словно костер, опаляющий деревья, сгрудившиеся вокруг трейлера.

— Он мне просто голову заморочил — я принял его за тебя, я увидел в нем тебя, понимаешь, ведь он твоя копия, клянусь…

Разжав кулак, я посмотрел, как скатывается с ладони камешек, как выпадает за окно в осеннюю грязь.

— Он меня просто очаровал, он говорил, как ты, и просто невозможно было отличить, куколка…