Сара Дейн - [67]

Вскоре стало известно о возвращении Наполеона во Францию, после того как он ускользнул из Египта, оставив свою армию там, где она застряла из-за победы Нельсона на Ниле. Он возвратился в Париж, чтобы свергнуть Директорию и занять пост Первого Консула. Париж приветствовал его в порыве бурного ликования.

В Сиднее обсуждали эту новость, осторожно переваривая ее, вспоминая о том, что каких-нибудь пять лет назад они не слышали даже имени Наполеона. Они могли вспомнить также, как за эти пять лет видели возвышение Наполеона, победу при мысе Св. Винсента и Кампердауне. Этому также сопутствовал удар по безопасности Британии и ее гордости, нанесенный мятежом военных моряков в Норе; в 1798 году Ирландия снова открыто восстала.

Для самой колонии война в Европе имела три последствия: министр по делам колоний не нашел ни времени, ни ресурсов, чтобы удовлетворять ее растущие потребности; ирландское восстание вызвало приток политических ссыльных, якобинские взгляды и висельный юмор которых делал их совершенно нежеланными гостями; третьим и, на взгляд губернатора, самым печальным последствием было то, что из-за войны в Европе не было никакой надежды на прибытие новых армейских офицеров, не успевших пристраститься к рому и не развращенных властью, которых бы привлекала идея службы в Новом Южном Уэльсе.

Губернатор проклинал Наполеона не только в силу очевидных причин.

II

Брови Джереми были задумчиво сдвинуты. Он некрепко сжимал свой бокал, оглядывая комнату. Через несколько дней она должна была принять вид гостиной в новом доме Маклеев, а пока в ней были голые полы, окна без гардин и остатки наполовину распакованных ящиков. В середине ее, у стола, заставленного разным фарфором, стояли рядом Сара и Эндрю и пытались разделать холодную жареную утку. На их лицах читалось возбуждение и беспокойство, но не было печати усталости, хотя переезд начался с рассветом. Свет лампы, выделяя черты лица Эндрю, освещая его огрубелую кожу и передавая теплый оттенок волос Сары, также улавливал блеск в их глазах и быстрые полуулыбки, которые мелькали на их лицах. На Саре было свободное ситцевое платье, выгоревшее на солнце за три лета, а на Эндрю — куртка, в которой он лазал по лесам во время ремонта старого «Чертополоха». Движения их были полны радостью жизни и приятного возбуждения.

Джереми прислушался к обрывкам их разговора.

— Сад на этот раз должен быть разбит как следует, Сара.

— Да, — Сара на мгновение замолкла, чтобы положить кусок на тарелку. — Но не слишком. Здесь, для этого пейзажа, не подойдет строго разбитый сад. Во всяком случае, — добавила она, — он никогда не будет таким прекрасным, как в Кинтайре.

Эндрю быстро бросил через плечо:

— Слышишь, Джереми? Я построил для жены лучший дом в колонии, и в первый же день в нем она не может подумать ни о чем лучшем, чем жалкая хибарка на Хоксбери.

Сара подошла с тарелкой к Джереми.

— Если этот дом такой же счастливый, как в Кинтайре, я буду в нем тоже счастлива.

Джереми улыбнулся ей.

— Первая любовь для женщины ни с чем не сравнится, не так ли, Сара?

Губы ее слегка скривились.

— Нет, ни с чем.

Они уселись на ящиках, сдвинув их в кружок, и принялись за еду. Лампа стояла на полу перед ними. Одно широкое окно, выходившее на залив, было открыто, и в него проникал нежный ночной ветерок конца лета. Снаружи мягко покачивались деревья, в доме ни один звук не нарушал тишины. Рабочие ушли с наступлением сумерек, дети уже спали, Энни похрапывала возле них. Они разместились на наскоро устроенных кроватях в комнате над просторным вестибюлем. Над гаванью сияла полная яркая луна, озаряя все своим бледным светом.

Внезапно подняв голову и оглядевшись, Сара встретилась глазами с Джереми.

— Здесь так тихо, — сказала она. — И нигде никаких огней. Как будто мы у себя в Кинтайре.

Эндрю с шумом бросил нож на тарелку.

— Обязательно так говорить о Кинтайре? Как будто он уже не наш. Ты прекрасно знаешь, что он ждет тебя, как только ты туда захочешь.

В голосе его было некоторое раздражение, но этот резкий тон исчез, когда Сара обернулась к нему и улыбнулась. Они обменялись такими взглядами, что Джереми про себя выругался: им следовало учитывать, что они не одни. Они слишком привыкли считать его частью собственного счастья, забывая, что он мужчина, что его сводит с ума желание каждый раз, когда Сара так улыбается. За годы, прошедшие со времени мятежа в Кинтайре, отношения между ними тремя перешли в глубокое доверие и товарищество, которые трудно было бы передать словами. Для всей остальной колонии он был просто надсмотрщиком, работающим на Маклея, и он так и держался в присутствии посторонних; но наедине с ними он был полноправным членом тесного союза троих, боровшихся и трудившихся ради единой цели. Тем не менее для него все еще было мукой наблюдать за их отношениями. Их нежные улыбки и обращенные друг другу взгляды заставляли забыть о годах, прошедших со дня свадьбы, и о трех детях, спавших наверху.

Он нетерпеливо потянулся за бокалом, стоявшим на полу, заговорил, не успев остановить себя, и произнес слова, которые меньше всего хотел напомнить Маклеям: они выдали его разочарование и горечь, накопившиеся за годы, проведенные вдали от женщин его круга.