Сапфиры Айседоры Дункан - [8]

Она носила платья и воздушные длинные юбки с глубокими разрезами и никогда не надевала брюк. Ветер играл с резаным подолом ее юбки и распущенными волосами. На набережной в закатных лучах солнца она выглядела восхитительно женственной. Мужчины сворачивали шеи, любуясь ею. Инархову это льстило, хоть он и не признавался себе. Жанна умела себя подать, в любой обстановке преподнести себя в выигрышном ракурсе: в ресторане, изящной ложечкой подцепляя десерт, в постели, как кошка потягиваясь на подушках, даже на кухне, когда готовила завтрак.

Одетая в шелковое струящееся платье, яркие босоножки на платформе и высоченном каблуке, делающие ноги бесконечными, вечером у бара она с ногами забиралась на диван, неторопливо пила красное вино, щуря в приглушенном свете близорукие глаза.

– Принеси мне кофе, – ласково командовала она низким голосом, опустошив бокал.

Макс с готовностью пионера шел к стойке за кофе для своей дамы. Ему нравилось выполнять ее капризы. Не все, конечно, а только такие, которые не требовали особых усилий.

Манеры Жанны были противоречивыми: то умилительная нежность, то напористость и даже развязность. Когда она слушала Макса, то слегка наклоняла в его сторону корпус, немного приоткрывая рот. Это выглядело очень трогательно. Тут же она могла громко рассмеяться над его шуткой, привлекая к себе внимание окружающих.

Жанна прекрасно смотрелась в автомобиле с откидным верхом: красном, под цвет ее платья и губной помады.

– Хочу вот этот! – ткнула она наманикюренным пальчиком в сторону ярко-алого «Ситроена». Макс не возражал – ему было все равно, какой автомобиль брать в аренду для путешествия по острову, и невинные закидоны подруги его забавляли.

Инархов никогда не думал рассматривать свою спутницу всерьез. Жанна, как и этот «Ситроен», хороша в качестве вещи напрокат. Развлечься с ней после рабочего дня, провести время на курорте, но не более. Ее, как острую приправу, можно принимать мелкими порциями, чтобы придать пикантность пресному блюду жизни. В больших количествах эта женщина невозможна.

Несмотря на свою стервозность, Жанна имела одно неоспоримое достоинство: она не претендовала на самое дорогое, что было у Инархова, – на его свободу. Сколько прекрасных женщин вокруг, с которыми у него могли сложиться романтические отношения! И сложились бы, если бы все эти милые создания не мечтали выйти за него замуж. Вообще-то Жанна тоже мечтала заполучить обручальное колечко и штамп в паспорте, но вслух об этом не говорила и ничего от Инархова не требовала. Как выяснилось, до поры до времени.

Первый тревожный звоночек раздался в самый неподходящий момент – во время любовной игры. Жанна его уже раздразнила, она сидела у него на коленях, прильнув всем телом. Она целовала его шею и между поцелуями как бы невзначай спросила: ты меня любишь? Закономерный вроде бы в такой ситуации вопрос вызвал у Макса смятение.

Инархов никогда не признавался Жанне в любви, не любил ее, и эта тема между любовниками не поднималась – они просто занимались сексом, и все. Что ответить на щекотливый вопрос подруги, Максим не знал. Ответить утвердительно – значит соврать, но в данном случае ложь не так страшна, как ее последствия. Потом ведь будет шантажировать признанием. Сказать «нет» тоже нельзя. В этом случае можно остаться без секса. Инархов сделал вид, что не расслышал, и, чтобы Жанна не смогла повторить неудобный вопрос, он закрыл ей рот долгим поцелуем.

– Ого! – сказала она, когда поцелуй прекратился. Растрепанные волосы, на щеках румянец, глаза блестят – в такие моменты она была очаровательна, и Макс ловил себя на мысли, что он с ней почти счастлив, но тут послышалось снова: ты меня любишь?

Но зачем, зачем тетки все портят дурацкими разговорами?! Ведь так хорошо было им обоим, но нет, нужно устроить допрос.

– Это очень сложный вопрос. Я никогда не задумывался над этим, – ответил он уклончиво.

– Что тут сложного? Скажи, да или нет?

– Что такое любовь, я не знаю.

– Любовь – это когда засыпаешь и просыпаешься с мыслью о любимом человеке, с нетерпением ждешь встречи с ним, запоминаешь каждое сказанное им слово и хочешь быть всегда рядом с ним.

– Романтическая шизофрения, розовые сопли.

– Семья – тоже шизофрения, по-твоему? Или ты хочешь сказать, что все, кто вступает в брак, рожают детей – законченные идиоты?

– Не передергивай. Я такого не говорил. Семья – это ответственный шаг…

– Над которым ты еще не задумывался, – насмешливо закончила за него Жанна.

Инархов с грустью посмотрел на початую бутылку вина, коробку конфет, одежду, небрежно сброшенную на пол. А ведь так хорошо начинался вечер. И так нелепо закончился.

Жанка Палеева была особой сильной и решительной. Такая вполне могла расквитаться за «бесцельно потраченные лучшие годы», в течение которых он с ней спал, но жениться не собирался.

Вторым кандидатом в сволочи Инархов считал все-таки руководителя проектов Михаила Вьюшина.

Максиму вспомнился один эпизод. Это случилось незадолго до корпоративного выезда на озера. Они вроде бы помирились с Жанной, но для секса отношения были недостаточно прочными, и на всякий случай следовало укрепить позиции. Жанна его не отталкивала, но стала более холодной. Играет, – решил Максим, ждет шагов навстречу, заглаживания вины, презентов и прочей мути. Инархов виноватым себя не чувствовал, но счел разумным умаслить подругу. Он купил коробку любимого Жанной зефира в шоколаде и вечером, когда все сотрудники разошлись по домам, отправился в бухгалтерию. Заранее со своей дамой он не договаривался – сюрприз как-никак. То, что Жанна еще не ушла, Макс определил по тому, что ее компьютер был в сети.