Сантрелья - [24]

Я снова поразилась слогу Святогора и тому значению, которое придавал он знаниям и рассуждениям. Я не была знакома ни с одним древнерусским произведением ранее конца одиннадцатого века. Впрочем, вру. Я, конечно же, читала договор Олега с Византией 907 года, но его излагал Нестор в своей «Повести временных лет». Еще мы с пристрастием изучали «Русскую Правду». Но и договор, и свод законов являлись документами официальными, а я держала в руках явно художественное произведение, хотя и, по всей вероятности, автобиографическое.

«Работу над сей рукописью я начал много лет тому назад вдали от родины моей. Я приступил к ней в тот год, когда в жизни моей произошли события чудесные и необычайные, в тот год, когда могущественный халифат терял свою мощь, раздираемый междоусобными распрями, в тот год, когда я спас из дворца халифа святыню, где повествуется о судьбе самого древнего города в Аль-Андалус.»

«Боже мой! Это же он о Тартессе!» — подумала я и вернулась к чтению.

«Я начал описывать жизнь свою в тот год, когда пред моими очами предстали двое людей, счастливых в своем воссоединении. В тот год, когда я остро затосковал по родине моей и стал искать пути к возвращению. Это был 6517 год от сотворения мира. И только благодаря вольному полету мыслей моих, благодаря пол-ной свободе взглядов моих, я в силах был воспринять все произошедшее со мной и поверить во все невероятное».

Ай, да, Святогор! Ай, да, умница! Он точно писал специально для историков, даже указал дату, когда приступил к написанию сего труда, причем, к счастью, указал дату по древнерусскому исчислению. Произведя несложные арифметические действия, а именно: отняв от 6517 число 5508, получим искомую дату 1009 — год, когда все эти невероятности заставили нашего древнего приятеля взяться за перо.

Да, теперь не оставалось никаких сомнений, что рукопись Святогора и некий манускрипт, о котором шла речь в газетных заметках девятнадцатого века, — один и тот же документ. Разъяснилось также, чем она могла оказаться мне полезной в поездке. Стало понятно, почему отец моего студента, Владимир, кажется, Сергеевич Рахманов не встречал в рукописи упоминаний о Тартессе: Святогор не называл город, он просто говорил о самом древнем городе в Испании. Однако, до сих пор оставалось для меня загадкой, что побудило Владимира Сергеевича настоять на пере-даче мне документа. Зов предков? Чья-то неведомая воля? Если же учесть мой сон и другие неожиданные повороты, то у этой истории окажется слишком много совпадений, слишком много случайностей, словно мы все действовали по чьему-то заранее разработанному сценарию. «Но уж, конечно, это не Беккер, — усмехнулась я, вспомнив ощущение присутствия поэта в парке, — на что мы сдались Беккеру?»

Мои размышления были прерваны появлением Людмилы и Анхелес в сопровождении Карлоса. Люду я не видела чуть больше месяца, и хотя она всегда была худой и стройной, сейчас мне в глаза бросилась какая-то особая хрупкость ее фигуры, а лицо ее осунулось и казалось резко очерченным. Она улыбнулась, заметив меня, но я увидела, что она лишь растянула губы в улыбке, в то время как глаза ее отражали глубокую печаль. Я подалась ей навстречу, мы обнялись и долго стояли так, как будто удерживая друг друга от падения. Наконец, мы разжали объятия; в глазах у обеих стояли слезы. Мы не промолвили ни слова — слова были неуместны.

Затем последовало мое сердечное приветствие Анхелес: мы обнялись и по-испански расцеловались. Пока происходила сцена встречи и длились объятия, Росалес принес всем нам по чашечке кофе. Мы решили больше не задерживаться в Севилье и, выпив кофе, направились к машинам. Мы с Людой устроились на заднем сидении. Мы держались за руки, словно опасались потеряться и несли ответственность друг за друга.

— Итак, время — шесть часов. Мы стартуем немедленно и, надеюсь, к полуночи мы доберемся до Мадрида, — распорядился Карлос.

По дороге мы с Карлосом в подробностях рассказали женщинам о событиях двух дней и о ходе нашего расследования. Я показала Людмиле рукопись и поведала о том, каким странным образом я ее заполучила.

— Удивительно! — воскликнула Люда. — Я думала, такие совпадения бывают только в романах. Странно, однако, у меня такое чувство, что мы на верном пути.

— Конечно! — я крепко сжала ее руку.

Мы обе задумались, и оставшуюся часть пути все мы в основном молчали, то разглядывая сумеречный пейзаж за окном, то подремывая от усталости. В Мадриде мы все попрощались с Мигелем и, вновь от души поблагодарив его, договорились о завтрашней поездке. Росалес, который горел желанием проявить свое испанское гостеприимство, повез нас к себе домой, где мы согласились провести эту самую беспокойную ночь.

Жена Андреаса, Марта, маленькая тихая женщина, ждала нас с нетерпением. Для нас уже были приготовлены комнаты, а на столе нас ожидали аппетитная тортилья и освежающий гаспачо. После еды мы немного взбодрились и оказались даже в состоянии рассказать Марте в подробностях о сегодняшних событиях. Она с живейшим интересом выслушала нас и дала кое-какие советы. Выяснилось, что эта миниатюрная женщина разделяла со своим супругом тяготы археологических экспедиций, будучи сама археологом. Созданный мною где-то в глубине души образ истинного археолога снова рушился.