Санкт-Петербург. Автобиография - [49]

Мы осмотрели все спальни, чистые и недушные, несмотря на большое количество обитательниц, и столовые, опрятные и скромные; воспитанницы пьют только воду. Потом настал черед кухонь, опять же чистых и совсем без медной посуды, что очень хорошо. За ними последовала гардеробная, где в больших шкафах, в строгом порядке и пронумерованное, хранится белье. Затем прекрасная танцевальная зала и классы для занятий языками, рисованием, географией и т. д. В четвертом по счету классе, самом просторном, нас встретила инспектриса госпожа Лафон, которая была чрезвычайно любезна и извинялась, что не могла меня сопровождать, зато обратила мое внимание на прекрасную коллекцию французских книг по истории, географии и проч. В соседней комнате несколько девиц, специально ею приглашенных, пели и играли для нас. Затем мы оказались в кабинете, где представлены работы учениц; среди них немало хороших рисунков, вышивок, поделок из мрамора, каллиграфически написанных текстов и т. д. Мне, например, подарили прекрасно сделанный кошелек. Тут же хранятся разные устройства и приборы для физических опытов.

Здесь инспектриса, сославшись на свой преклонный возраст, простилась с нами и препоручила меня целой свите из двух прежних провожатых и еще шести воспитанниц. Они отвели меня сначала в прелестную церковь, затем в сад, где я получил в подарок цветы, а потом на небольшую ферму, где нас ждал чудесный завтрак – молоко, фрукты и проч., который мы с этими милыми девушками и несколькими преподавателями съели с превеликим удовольствием. Ферма устроена на голландский манер и столь же чиста и аккуратна, как если бы она находилась в Голландии.

Потом долго гуляли по красивой крытой галерее с видом на Неву, ибо я никак не мог заставить себя покинуть столь приятное общество. Тем не менее около двух пополудни простился, дав барышням слово повидаться с ними до отъезда. Всего здесь обучаются 250 девиц из дворянских семей и 240 – из купеческих; за обучение и содержание 40 из них платит господин Бецкой. Что касается метода, порядка обучения и т. д., то в Обществе действует целая подробно разработанная система, и можно с уверенностью сказать, что среди европейских учебных заведений подобного рода оно организовано лучше всех. <...>

Петербург при Екатерине II, 1765 год Джакомо Джованни Казанова

В 1765 году в Россию прибыл знаменитый европейский авантюрист Дж. Казанова. Свои впечатления о Петербурге он включил в «Мемуары».

Петербург поразил меня своим странным видом. Мне казалось, что я вижу колонию дикарей среди европейского города. Улицы длинны и широки, площади громадны, дома – обширны; все ново и грязно. Известно, что этот город построен Петром Великим. Его архитекторы подражали европейским городам. Тем не менее в этом городе чувствуется близость пустыни и Ледовитого океана. Нева, спокойные волны которой омывают стены множества строящихся дворцов и недоконченных церквей, – не столько река, сколько озеро. Я нанял две комнаты в гостинице, окна которой выходили на главную набережную. Мой хозяин был немец из Штутгарта, недавно поселившийся в этом городе. Легкость, с которой он объяснялся со всеми этими русскими, удивила бы меня, если бы я не знал, что немецкий язык очень распространен в этой стране. Одно лишь простонародье говорит на местном наречии. Мой хозяин, видя, что я не знаю, куда девать свой вечер, объяснил мне, что во дворце – бал, куда приглашено до шести тысяч человек и который будет продолжаться в течение шестидесяти часов. Я принял билет, предложенный мне им, и, надев домино, отправился в императорский дворец. Общество было уже в сборе и танцы в разгаре; везде виднелись буфеты, обремененные всякого рода яствами, способными насытить всех голодных. Роскошь мебели и костюмов поражали своею странностью: вид был удивительный. Я размышлял об этом, как вдруг услышал около себя слова: «Посмотрите, вот царица!»

Я принялся следить за указанным домино и вскоре убедился, что это действительно была императрица Екатерина. Все говорили то же самое, делая, однако же, вид, что не узнают ее. Она гуляла в этой толпе, и это, видимо, доставляло ей удовольствие; по временам она садилась позади группы и прислушивалась к непринужденным разговорам. Она, конечно, могла таким образом услыхать что-либо не почтительное для себя, но, с другой стороны, могла также услыхать и истину – счастие, редко выпадающее на долю монархов. <...>

В день Крещения я присутствовал на Неве на странной церемонии – на благословении речной воды, покрытой тогда льдом в четыре фута толщины. Эта церемония привлекает огромную толпу, потому что после богослужения там крестят новорожденных, погружая их нагими в отверстие, сделанное во льду. <...>

За несколько времени до моего отъезда в Москву императрица поручила своему архитектору Ринальди построить на Дворцовой площади большой деревянный амфитеатр, которого план я видел. Ее величество намеревалась дать большую карусель, где бы блистал цвет воинов ее империи. Все подданные монархини были собраны на этот праздник, который, однако же, не имел места: дурная погода помешала этому. Было решено, что карусель состоится в первый хороший день, но этот день так и не наступил; и действительно, утро без дождя, ветра или снега – чрезвычайно редко в Петербурге. В Италии мы рассчитываем на хорошую погоду, в России нужно, наоборот, рассчитывать на скверную. Поэтому я всегда смеюсь, когда встречаю русских путешественников, рассказывающих о чудесном небе их родины. Странное небо, которого я по крайней мере не мог увидеть, иначе как некий серый туман, извергающий из себя хлопья снега. <...>