Сан-Ремо-Драйв - [59]
Проезжая мимо нашего фасада со столбами, я вдруг почувствовал уверенность, что ее машина должна сейчас стоять на заднем кругу — так же, как всегда инстинктивно ожидал, что наш старый пекан, давно срубленный, будет стучать там своими ореховыми кастаньетами. Но, обогнув второй угол, не увидел ни машины, ни, разумеется, дерева. Дома я сел и, подперев руками голову, прослушал сообщения на автоответчике. От Марши — не было. Было от французского консула — с просьбой заехать. Два от Лотты:
«Ричард? Здравствуй, детка. Это твоя мать. Я только что вернулась с Платоновского заседания. Пришлось сделать доклад о турках. В общем, я очень огорчена новостями. Мне позвонила Шарлотта. Ты, наверное, вне себя. Представляю, что ты чувствуешь. Бедные милые мальчики! Это позор, что она устраивает. Но все образуется, не сомневаюсь. Не верю, что она вернется к своему мужу — а ты? Не могу сказать, что удивлена. В депрессии люди совершают отчаянные поступки. Не ты ли говорил мне, что она просиживает перед телевизором до глубокой ночи? Смотрит „Сегодняшнее шоу“. Но я не могла представить себе, что от ее психоза пострадают дети. Помнишь, как она хваталась за голову и говорила: „Прекратите крик“? Я растила двух сыновей одна после смерти Нормана и получила степень — я засучила рукава и помогала с детьми другим семьям. Для кого угодно это не сплошной праздник. Где ты, скажи на милость? Сидишь там и забавляешься, слушая свою мать? Это невежливо, Ричард. Это похоже на подслушивание. Или тебя нет дома? Я хотела бы тебе помочь. И как же не вовремя. У тебя выставка. У меня день рождения. Этого она и добивается — испортить нам праздники. Все время думаю, каково сейчас нашим красивым мальчикам. Они обожают…»
Машина оборвала ее. Второй раз она позвонила за несколько минут до моего прихода:
«Ричард? Ты дома? Это твоя мать. Не понимаю, почему ты мне не звонишь. А сейчас я убегаю. Перекусить с девочками перед филармонией. А! Звонят в дверь! Марджори меня забирает. Отослать ее? Я могу отказаться. Вечер с Малером! Могу обойтись! Если хочешь, могу приехать на своей „хонде“, хотя не люблю ездить в темноте. Ты ведь знаешь — с тех пор, как неправильно въехала на развязку. Лотта, девочка моя, что касается вождения, твой дорожный знак — череп с костями. Но я бы приехала, если тебе там одиноко. Кто приготовит тебе ужин? Я чувствую, ты весь день не ел. Ох, опять этот звонок! Иду! Посидели бы с тобой в темноте, подождали, когда девушка опомнится. Как хорошо. Посидеть рядышком, как бывало. Милый Ричард, я держала бы тебя за руку».
Щелк. Далее — Das Lied von der Erde[102].
Но она напомнила мне, что я весь день не ел. Я пошел на кухню. Механически взял пачку хлопьев, пакет молока и очистил банан. Съел завтрак, который не достался детям. Что дальше? Съел два аспирина. Выпил кофе. Потом поднялся в мастерскую. Подобно матери, засучил рукава и в меру сил восстановил порядок. Поставил книги на полки. Поднял опрокинутые мольберты, собрал разбросанные кисти, карандаши и тюбики. Но с картинами, как я и думал, мало что можно было сделать. Попробовал заклеить порезы с изнанки липкой лентой, но края все равно расходились. Тогда взял иголку с ниткой — вопреки фантазиям Лотты, мы с Барти давно научились штопать свои носки, — и подверг пластической хирургии лицо Мэдлин. Увы, ряды швов сделали ее похожей на чудовище Франкенштейна. В два часа ночи я капитулировал.
Перешел по коридору в нашу спальню. Сна ни в одном глазу. Вспоминалось, как Марша дергала меня за ремень, как поднимала навстречу таз, когда я еще не пристроился у нее между ног. Не лучший способ считать слонов. Так же как — перебравшись в ее постель и нюхая оставшиеся молекулы ее туалетной воды.
После часа безуспешных попыток я надел джинсы и вернулся в мастерскую. Взял этюдник, маленький холст, горсть кистей, краски и устроился в комнате Майкла, с видом на переливчато мерцавший внизу, как вечернее платье, бассейн. Я писал его — в который? в пятисотый раз? — как море, от края холста и до края. Потом развернул этюдник в обратную сторону и попытался схватить белые гребешки, пульсировавшие на стене, как кривые на осциллографе. Никто не догадался бы, что эти пики раздробленного света, вспышечки, проблески — крылышки стрекоз и шмелей, некогда размокшие, а теперь, благодаря моему брату, вновь обретшие летучесть. В пять часов утра я лег и проспал бы до вечера, если бы в полдень меня не разбудил пронзительный звонок. Шел крупный дождь. Трубка молчала.
«Алло? Алло? — кричал я. — Кто это?» Ни голоса, ни гудка. Тогда я сказал: «Эдуард, мой лучший друг. Не потеряй Коуфакса, ладно?» Тишина. Не слышно даже дыхания. Трубка чуть не выскользнула из моей потной ладони. Наконец голос — не Эдуарда, а Майкла и не у микрофона, а как будто из глубины комнаты: «Дай мне. Папа? Я хочу…» Тишина. Я заорал в трубку, но это было все равно, что орать в океане над тем местом, где пошел ко дну человек. Я набрал *69, но, конечно, номер звонившего не выяснил. Час после этого я просидел, уставясь на телефон. Наконец он зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Но это был только Джимбо — хотел чем-то помочь, приглашал к себе на покер. Я отказался. И на этот раз трубку оставил на столе.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.