Сан-Ремо-Драйв - [22]

Шрифт
Интервал

На лбу у Барти между бровей задрожал красный валик.

— Это ты виновата! Нельзя было за него выходить! Я знал, что он жулик! И Сэмми ты убила!

Ошеломленная Лотта сказала:

— Неправда, Бартон. Мы отдали его хорошей семье в Сан-Франциско.

— Ты усыпила Сэмми! Ты его собаку любила! Ахилла! Фашистскую собаку! Ты никогда не любила Сэмми!

По выражению лица, по тому, как она отвела взгляд и прикусила губу, я понял, что на этот раз сенатор Маккарти не ошибся с обвинением. Бедняга Сэмми!

Бартон еще не кончил.

— Это умышленное убийство, — выкрикивал он. — И ты растратила все мои деньги! Ты виновата! Я все понимаю. Я все знаю. У меня все в голове. Это тебе надо к сумасшедшему врачу!

Он выбежал из комнаты. Мы, Лотта и я, услышали, как он сбегает по лестнице. Потом услышали, как хлопнула тяжелая парадная дверь.

Мать лежала на диване. Она запахнула на груди раскрывшийся халат.

— Бартону будет трудно расстаться с этим домом, — сказала она. — Ведь он о своем детстве говорит, не о собаке. А здесь, конечно, много красивых вещей: ковры, фарфор, картины Сойера. Ох, и рояль! Мой рояль! Отдать их… Ужас.

— Так не отдавай. И я не хочу расставаться с этим домом. Так же, как Барти.

— Ричард, родной, ты предпочитаешь остаться здесь? Или учиться в Йеле?

Я не ответил, и тогда она сказала:

— По правде говоря, мне его не жалко. В глубине души. Мы не были здесь семьей. Что мы делали после ужина? Я уходила сюда и читала. Норман уходил в библиотеку работать. Бартон изводил бумагу или качался на кровати. Ты уходил рисовать или смотреть новый телевизор. Артур с Мэри жили лучше, чем мы.

Я повернулся к двери.

— О брате не беспокойся, — сказала мне вслед Лотта. — Он вернется до темноты.

Однако стемнело и прошло еще два часа, а его и в помине не было. Лотта расхаживала по комнатам внизу, дымя сигаретой. Она включила свет во всем доме, словно Барти был моряк, заблудившийся в тумане.

— Чего ты ждешь? — сказала она мне. — Ты же знаешь наш каньон: там водятся пумы!

Я взял фонарь и вывел «бьюик» из гаража. Там стоял велосипед Барти: шины спущены, руль повернут к раме — как спящее животное. Я объехал ближнюю окрестность, останавливаясь время от времени, чтобы позвать его. Мы, бывало, играли в лимонной роще — несколько их еще осталось среди новых домов и газонов. Я прошелся по рощам, освещая фонарем стволы и ветви, словно мы снова играли в прятки. Нет Барти.

На обрыве над бульваром Сансет стояли в ряд кипарисы. Барти собирал для нашей компании твердые круглые шишки величиной почти с мячик для гольфа, и мы стреляли ими из рогаток по машинам внизу. «Бам! Бам! Бам!» — кричал он, когда наши снаряды стукали по капотам и ветровым стеклам. Сейчас уличные лампы в форме желудя освещали кроны, извилистые, как у Ван Гога; Бартона не было. Не было его и у ручья в загородном клубе, где он целыми днями безрезультатно нырял за скользкими жабами. В конце концов я развернулся на бульваре и поехал вверх по Капри к каньону Растик. Это здесь водились пумы и рыси. Грязь веером вылетала из-под моих колес. Фары выхватывали из тьмы призрачные юкки. В небе высыпали звезды. Я посигналил. Никто не откликнулся. Даже койот. Я опять посигналил. На этот раз я услышал — не в каньоне и не с холмов, а у себя в голове — запомнившийся смех Барти.

«Утихомирьте его, ради Бога», — попросил Норман, что было на него непохоже.

Но Барти не унимался. Он тыкал пальцем в сторону экрана, который повесил у нас в большой комнате Билли Уайлдер, чтобы показать еще не отмонтированный окончательно «Бульвар Сансет».

«Ты мертвый! — кричал Барти, адресуясь к плавающему трупу Билла Холдена. — Замолчи, замолчи, замолчи! Ты не можешь разговаривать!»[39]

Мне как-то удалось развернуться на изрытой дороге. Я помчался обратно сквозь пыль, которую сам же поднял по дороге сюда. Я тоже смеялся и одновременно плакал — смеялся потому, что Барти подметил единственную оплошность в фильме, которую не смог исправить Билли; плакал же потому, что, экономя на электричестве, Лотта выключала ночное освещение у бассейна, и я не сомневался, что Барти лежит там лицом вниз, как Холден, только лишен удовольствия рассказать о несчастной жизни, прошедшей перед его глазами.

Я срезал угол лужайки, продавив газон, и остановился на кругу, вписанном в Г нашего дома. Пробежал под аркадой. Нырнул в кабинку при бассейне, нашарил выключатель. Свет разлился лениво, как молоко в холодном кофе. Поверхность воды испещрена была насекомыми, тут плавала половина осиного гнезда и флотилия эвкалиптовых листьев, но брата не было.

Лотта спала на диване, в пальцах сигарета, испачканная помадой. Она села, заморгала, увидела, что это я.

— Где Барти? Вернулся? — спросил я.

Она покачала головой.

— Позвоним в полицию?

Она опять покачала головой, но ранним утром мы позвонили.

Два дня детективы искали, не особенно напрягаясь; как никак, Барти было почти семнадцать лет, и они знали, что большинство беглецов рано или поздно находятся. Я продолжал колесить по округе, один раз вернулся к каньону и доехал до Кэмп-Джозефо — там, в бойскаутах, я с ребятами забил камнями гремучую змею и, к ужасу Барти, сделал из ее кожи пряжку для шейного платка. Лотта сгребла мусор с поверхности бассейна и начала плавать от стенки к стенке. Она провела в воде несколько часов. В сумерках я вышел с полотенцем, но она упорно продолжала плавать, словно намеревалась доплыть до Каталины


Рекомендуем почитать
Татуированные души

Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.


Рассказы со смыслом и настроением

Откуда мы здесь? Как не потерять самое дорогое? Зачем тебе память? Кто ты? Сборник художественных рассказов, антиутопий, миниатюр и философских задач разделен на две части. Одна с рассказами, которые заставят Вас обратить внимание на важные вещи в жизни, о которых мы часто забываем в повседневности будней, задуматься над проживаемой жизнью и взглянуть на жизнь с другой точки зрения. Другая часть наполнит настроением. Это рассказы с особой атмосферой и вкусом.


Жить, обгоняя рассветы

Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!


Голоса

«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.


Черное солнце

Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.


Вдохновение. Сборник стихотворений и малой прозы. Выпуск 4

Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.


Дети Бронштейна

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третья мировая Баси Соломоновны

В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.


Русский роман

Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).


Свежо предание

Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.