Сан Мариона - [2]

- Господин! - окликнул хозяина каравана вожатый, указывая плеткой в сторону становища. Но купец уже увидел отряд и, остановив коня, присматривался. За ними сгрудилась охрана. Смолк колоколец.

- Собираются на летние кочевья? - нерешительно спросил купец. Вожатый отрицательно покачал головой. Летние кочевья в степи, а не в горах. Предположение его, возникшее еще в Семендере, подтвердилось: хазары явно готовились к большому походу. Опытному человеку нужно всего лишь мгновение, чтобы из догадок и увиденного высекалась мысль. До этого брода вожатый не знал, с кем хазары собираются воевать. Ударят ли они на алан, что живут в северных предгорьях, пойдут ли на Иберию [Иберия - в средние века название Грузии] через Дарьяльский проход. Но увидев стадо, уходящее в горы, осознав, что хазары собираются покинуть становище, он понял, что Турксанф обрушится на его родную Албанию. Если бы Турксанф пошел на север, то незачем уводить стада в горы на юге. Именно здесь он расчищал путь для стремительного броска своей многочисленной конницы.

- Ой-я-ха! Большая беда опять нависла над Албанией, - с трудом, едва слышно выговорил вожатый. И только потом уже вожатый понял, что хазары у брода поджидают именно их. Кто сейчас в Берсилии в предверии войны вспомнит о небольшом торговом караване, прибывшем из страны, с которой собираются воевать?

Поворачивать назад, в ущелье, было уже поздно, да и невозможно. Хазары заметили караван. Вперед выехал широкоплечий всадник в узком кожаном кафтане без рукавов, с длинными черными волосами, распущенными по плечам. Он что-то повелительно прокричал, взмахнул обнаженной мускулистой рукой - и весь отряд, сорвавшись с места, с топотом, беспорядочными выкриками помчался к каравану. В догорающем свете дня замелькали развевающиеся волосы, смуглые широкие лица, разинутые в воинственных воплях рты. В руках хазар появились луки. Блеснули оперения стрел.

Оглядываясь на воинов-албанов, побледневший купец торопливо вытаскивал из-за пазухи фирман кагана Турксанфа. Албаны, хмуро посматривая на приближающихся хазар, быстро развернулись в две линии - так, чтобы воина первой линии защищали два воина второй, прикрылись круглыми бронзовыми щитами, вынутые из ножен мечи легли на колени.

Черноволосые всадники, сдерживая лошадей, остановились поодаль, десяток хазар поскакали вдоль каравана, присматриваясь к тюкам. Опять вперед выехал предводитель, угрюмый богатырь с лицом, рассеченным шрамом, и, сдерживая смуглыми могучими руками гнедого жеребца, хрипло проревел:

- Эй, казаин, давай-давай тывар!

И тотчас юркий, гибкий хазарин, вертясь на бойком коньке, протолмачил:

- Непобедимый Урсулларх говорит: хозяин, оставь на этом месте тюки, сложи здесь оружие охраны и быстро-быстро беги со своими воинами за реку. Урсулларх милостив! Он дарует вам жизнь!

Лицо купца вдруг усеяли капельки пота, он дрожащими руками развернул коричневый свиток пергамента и, делая вид, что читает, наизусть прокричал на тюркском языке:

- "Я, Великий каган Турксанф, покоряющий величием сердца; я, ослепительный, восхищающий взоры, громоподобный в гневе, заставляющий трепетать непокорных; я, могущественный каган Вселенной, исполнитель воли небесного Верховного кагана Тенгрихана, повелеваю: отныне всякий желающий да продает в моей стране товар без всяких препятствий со стороны моих подданных, и путь для торговли свободен и безопасен на пространстве моих владений, если чужеземный купец внес в казну десятую часть всякого имеющегося у него товара. Кто совершит насилие над обладателем фирмана, будет без промедления казнен."

Коварный тудун [правитель города в Хазарии], выдавший охранную грамоту, сейчас далеко, и вожатый покорно вздохнул, видя мрачную ухмылку предводителя отряда.

Стелясь над травами, улетали прочь из этих мест птицы, и в бледном небе единственно коршун описывал широкие круги, нетерпеливо клекоча в ожидании побоища.

- Не забудь, о Урсулларх непобедимый, между Персией Хазарией вот уже двенадцать лет мир! - закончив читать фирман, произнес купец, знавший тюркский язык, - несколько рабынь его отца были хазарками.

- Мира ты хочешь, проклятый албан?! - взревел предводитель, пристав на стременах. - А знаешь ли ты, что под стенами Дербента погибли два моих брата! Албанский воин из рода легов зарубил их! Души моих братьев взывают о мщении! Если среди вас нет воина-лега по имени Марион, не искушайте судьбу, уезжайте от каравана и благодарите великого Тенгри за неслыханную милость! Я жду! - Он вскинул руку.

Хазары наложили стрелы, подняли луки. Сейчас властно опустится рука, раздастся недружный звук отпущенных тугих тетив, и множество стрел, подобно злым степным осам, мелькнут в воздухе - и забьются в предсмертных судорогах пронзенные лошади, люди, и для многих албан навсегда прервется жизненный путь. Страшна для албана смерть вдали от дома, ибо не останется в памяти потомков, как он убит, где похоронен, и будет бродить в вечерних степных сумерках неуспокоенная, непризретая душа, стеная от одиночества, и некому будет утешить ее. А потому в охрану нанимались отчаявшиеся от нужды бедняки или изгнанники, скрывающиеся от мести.