Самый желанный герцог - [6]

— Все сразу? — Грэм откинулся назад в кресле — в кресле своего отца, но он не заметил этого — и вяло провел рукой по лицу. — Ну, конечно же. Они были неразлучны до конца. Господи Боже. Они сами навлекли на себя смерть своей глупостью.

Поверенный, мистер Эббот, кивнул.

— Именно так. Проводник пытался спасти их, но только он и двое его людей сумели уберечь свои жизни.

— Он ничего не смог бы сделать. — Грэм махнул рукой. — Он не смог бы остановить их. Никто никогда не мог. — Он покачал головой, все еще слишком потрясенный, чтобы ощущать что-то, похожее на горе. По крайней мере, он надеялся, что причина была именно в этом.

Грэм никогда не ощущал особой близости с отцом или братьями, потому что для него они были совершенно иной породой людей. Они поочередно то нападали на него, то игнорировали, пока он был маленьким, и со временем молодой человек понял, что самый лучший способ общаться со своей семьей — это избегать их настолько, насколько это возможно.

Когда он, повзрослев, приобрел что-то вроде репутации «убийцы леди», то его начали сдержанно уважать, потому что гориллы всегда получали удовольствие от охоты, от любой охоты. Тем не менее, перемирие с обеих сторон всегда было настороженным и недолгим.

— Ваша светлость, я должен проинформировать вас…

Мир Грэма внезапно остановился, а затем снова начал вращаться с новым, тошнотворным наклоном на своей оси.

Ваша светлость.

Он сглотнул, но его горло совсем пересохло. Пошатываясь, он поднялся на ноги и, спотыкаясь, пересек комнату к графину с виски своего отца — нет, к своему графину! — сверкавшему, как янтарное спасение.

Грэм опрокинул один стакан, чтобы промочить горло, и еще один — чтобы отбить вкус первого. Он налил третий, просто чтобы посмотреть на него. Затем молодой человек повернулся к Эбботу.

— Я — герцог Иденкорт.

Эббот кивнул.

— Да, ваша светлость, это так.

Грэм вернулся, чтобы снова усесться в кресло своего отца, затем откинулся назад и обнаружил себя один на один с менее обременительной историей.

— Я — герцог Иденкорт, — сообщил он стакану с виски. О, черт, он уже снова был пуст.

Эббот забрал у него стакан.

— Ваша светлость…

— Эй! Я пил из него!

Эббот бросил стакан через комнату, где он разбился о камин. Грэм заморгал, в первый раз осознав, что поверенный вовсе не выглядит усталым. Этот человек просто не находит слов от ярости и отвращения!

— Ваша светлость, моя семья служила вашей в качестве поверенных и управляющих делами в течение пяти поколений. Ваш дед ни разу не сумел заплатить нам вовремя или полностью, а ваш отец вообще никогда не платил нам. Совет, который я собираюсь дать вам, станет первым и последним, который вы когда-либо получите от Эббота, поэтому слушайте внимательно.

Грэм отпрянул, его взгляд наконец-то сосредоточился.

— Я слушаю.

Эббот выпрямился, его глаза сверкали на круглом лице.

— Не тратьте время на то, чтобы принять на себя свои обязанности. Ваше имение лежит в руинах, а ваши земли не распаханы. Ваши люди страдают, а ваши долги несметны. Ради Бога, послушайте, если не сделать большого вливания наличности в Иденкорт как можно быстрее, то не останется ничего, что можно будет спасти! Единственное средство, которое у вас осталось — это найти богатую жену, и найти ее быстро, до того, как станет слишком поздно. Осталось меньше месяца до конца Сезона. Предлагаю вам очаровать кого-нибудь и сделать это поскорее.

С этими словами Эббот повернулся и вышел из кабинета и из Иден-Хауса. Грэм наблюдал за ним, смутно понимая сквозь отражающийся внутри себя шок, что вместе с Эбботом уходит всякая надежда на ту помощь, которую он мог бы получить в управлении обширным и разоренным имением Иденкорт.

О котором он никогда не трудился узнать ни единого факта.

Грэм закрыл глаза и прислонился лбом к холодному оконному стеклу.

— Я полностью вымотан.

Как мог Иден-Хаус, и так пустой, сейчас казаться полностью покинутым? Грэм беспокойно бродил по коридорам в темноте. Комната за комнатой, величественно ветхие, они отражали жутковатое эхо пустынности, которое он никогда прежде не замечал. Неужели даже просто ожидание того, что владелец вернется, населяет эти комнаты жизнью? Или просто собственное отвращение Грэма к своей семье удерживало его от ощущения одиночества? Лучше быть одному, чем с ними?

Сейчас он определенно остался в одиночестве. Пустота дома, теперь принадлежащего ему, была просто воплощением пустоты всей его жизни. Человек не каждый день становится герцогом. И все же, вот он вознесся за пределы своих самых смелых мечтаний, если он когда-либо вообще беспокоился о том, чтобы мечтать, и рядом нет никого, кому он мог бы рассказать об этом.

За исключением Софи, конечно же. Эта мысль успокоила его. Софи выслушает ужасную историю о конце его отца и братьев и увидит всю нелепость их впустую потраченных жизней. Софи скажет что-нибудь язвительное и разумное, и это будут именно те слова, о которых Грэм будет думать в тот момент. Как всегда, он немедленно почувствует себя менее одиноким. Однако она была единственной. Грэм всю жизнь провел в играх, и у него есть только один добрый товарищ, чтобы показать ему новую игрушку.