Самый счастливый развод - [34]

Наконец Элоиза заставила себя отвести взгляд. Ее охватило то ли оцепенение, то ли вселенская усталость. Казалось, она не ощущает ничего, даже вес обручального кольца, теперь плотно обхватывающего ее палец. И внезапно она опять почувствовала себя той испуганной маленькой девочкой, что пряталась в углу шкафа, ожидая, что кто-то ее найдет и полюбит.

* * *

— Выйдите все!

Приказ Одира заставил всех испуганно замереть и посмотреть на него. Лишь его жена не обернулась. Стилисты и визажисты торопливо исчезли за дверью.

Элоиза по-прежнему смотрела перед собой.

Одир подошел к стулу, на котором она сидела. Элоиза выглядела потрясающе, но одновременно казалась недосягаемой, и шейху это не нравилось.

Она подняла руку и с силой потянула за жемчужную нить, которая ей совсем не шла. У Одира по спине пробежал холодок страха при виде того, как Элоиза сражается с ожерельем.

Он отвел в сторону ее руку и расстегнул застежку. Едва ожерелье было снято, Одир почувствовал успокоение.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал он, положив руки на изящные плечи жены.

Она была здесь. Он чувствовал ее под своими ладонями. И она будет стоять рядом с ним через час, когда он сделает свое заявление прессе. Позже, в самолете, они обязательно поговорят, и он все выяснит, а потом отнесет жену в постель и изгонит страх, который читается сейчас в ее глазах.

— Одир…

Он знал, чего она хочет, но в этот момент он готов был на все, лишь бы остановить ее.

— Одир, я…

— Не говори этого. Ради бога, не говори, Элоиза!

— Я должна.

— Нет!

— Да. Я не буду такой, как моя мать. Я не смогу жить дальше, если буду бояться сказать то, что переполняет мое сердце. Я люблю тебя.

Где-то глубоко внутри страх и ярость словно вырвались наружу, завладели телом и разумом Одира. Он почувствовал, как его губы задрожали, и прорычал:

— Нет! Нет!

Это было скорее предупреждение, чем отрицание.

— Ты не можешь контролировать мои чувства или приказывать им. Ты не в силах велеть мне разлюбить тебя. Это моя любовь, и я отдаю ее тебе.

— А я отказываюсь принять!

— Принять что? Мою любовь или тот факт, что не в твоей власти ее контролировать?

Одир не мог ответить на этот вопрос, даже если бы захотел.

— Несмотря на все, что я от тебя видела: оскорбления, шантаж, обман, — продолжала Элоиза, — любовь к тебе живет в моем сердце. Я все еще люблю тебя.

Ее слова, словно таран, разбивали стены, которые Одир тщательно возводил вокруг своего сердца, чтобы защитить себя.

— Любовь — это слабость, Элоиза! — рявкнул он, словно мог убедить ее в этом. — Любовь разрушает. Посмотри на свою мать. Женщина, которая ставит наркотическое забытье выше счастья своей дочери! И это любовь? А мой отец! Вспомни его. Из-за своей любви принес лишь разрушение своей стране. Я не стану таким правителем, как он. Любовь никогда не будет частью моей жизни!

Одир понимал, что кричит, потеряв самообладание, сохранять которое так отчаянно пытался все последние часы.

— Ты не понимаешь, что уже несколько лет отчасти правил Фаррехедом, защищая свой народ. За эти годы ты сделал для страны больше, чем твой отец за все его тридцатилетнее царствование. Ты сумел погасить разгорающийся мятеж, ты противостоял неосмотрительным решениям отца, ты разработал на годы вперед социальные программы для защиты обездоленных и отчаявшихся людей.

Элоиза дышала сейчас так же неровно, как и Одир, но в ее словах чувствовалась сила. Казалось, жена выкрикивает боевой клич, и оставалось только догадываться, за что она собирается сражаться.

— В тебе живет любовь к своему народу. И даже если ты не веришь в мощь этой любви, твои подданные любят тебя. И я тоже.

Одир знал, что он и Элоиза стоят в этот момент на грани чего-то очень важного. Он потянулся к ней, но она уклонилась от его рук.

— Ты сказала «да», — тихо произнес Одир. — Ты обещала, что вернешься, будешь рядом со мной. Ты не можешь взять свое слово назад, не можешь уйти сейчас.

Ее взгляд, в котором читались печаль и жалость, поразил Одира в самое сердце. До чего это не похоже на то, как Элоиза смотрела на него прошлым вечером — словно верила, что он может достать для нее луну с неба, защитить от всех ее демонов. Но теперь она глядела на него так, словно он сам был демоном.

— Я тебе не нужна, и в глубине души, думаю, ты это знаешь.

Неправда! Его ум отказывался это признавать. Сердце в груди билось так громко, что, казалось, Элоиза может услышать этот стук.

— Все эти разговоры о любви — не что иное, как отговорки. Оправдания твоего очередного побега.

Она покачала головой в яростном отрицании.

— Это не так. Я не убегаю. Я стою и сражаюсь. Но если ты не любишь меня, я не вернусь к тебе — невзирая на твои угрозы или посулы.

— Ты хочешь невозможного. — Одир рубанул ладонью воздух. — Я даже не уверен, что способен любить.

Только сейчас он впервые понял, что лгал себе. Элоиза права. Он мог бы управлять страной без нее. Он делал это в течение последних шести месяцев. Ему не нужно было, чтобы жена стояла рядом с ним на пресс-конференции или сидела рядом на троне. Он и без нее может стать хорошим монархом, потому что любит своих подданных. И Элоиза права, утверждая, что эта любовь сделала его сильным.