Самый обычный день. 86 рассказов - [63]

К тому моменту, когда вышло седьмое издание «Портфеля», Боррель усвоил, что на любом из многочисленных коктейлей, приемов, презентаций или вернисажей, на которые он ходил, ему неизбежно приходилось заводить дружбу с каким-нибудь художником. Самые скромные из них просили его написать вступление к проспекту их будущей выставки. Все прочие, без единого исключения, предлагали ему создать некое совместное произведение.

— Мне кажется, что было бы интересно создать нечто, диалектически экспериментируя с нашими двумя языками: поэтическим и пластическим, — сказал однажды художник, который не доставал ему даже до плеча, и буквально вынудил Борреля сразу после этого пойти в студию и посмотреть его творения.

Потом наступил черед вступлений к книгам других авторов, мнение о которых ему приходилось высказывать, прочитав их кое-как по диагонали и в страшной спешке. В конце января восемнадцать комиссий по проведению карнавальных праздников из восемнадцати различных селений и городов (в том числе из столицы страны) заказали ему шуточные тексты. Сразу после этого ему пришлось читать лекции на темы, о которых он знал только понаслышке, и участвовать в «круглых столах», посвященных литературе и политике, поэзии и метрике, рифме и социальной действительности, поэтической структуре и структуре архитектурной, эстетике, поэзии в эру полетов в космос, долгу литератора, поэзии и экологии, поэзии и элитарности, литературе и либидо. Он читал лекции старшеклассникам и студентам, познакомился со всеми преподавателями литературы из разных уголков страны и объяснил (соплякам, которые смотрели попеременно в потолок и на свои часы), как он понимает творчество и поэзию, какого читателя он имел в виду, когда писал свои стихи, и о каких читателях не думал, как рождались стихотворения в его голове и являлся ли он сторонником верлибра.

Через полгода после того, как он получил премию, Боррелю пришлось изыскивать свободное время среди множества своих занятий (статей, лекций, «круглых столов», выставок и интервью), чтобы встречаться — во время обеда — с издателями, которые просили у него новые книги. Двое из них, не сговариваясь, обратились к нему с просьбой написать роман.

— Речь отнюдь не идет о том, что нас больше не интересует ваша поэзия, совсем наоборот, но роман, вышедший из-под вашего пера, вне всякого сомнения станет бестселлером.

Еще один издатель попросил его написать цикл рассказов в связи с тем, что интерес к этому жанру опять возрос.

— К тому же их легче писать, они не требуют такой напряженной работы, как роман, не правда ли? И времени это много не займет.

Главный редактор самого престижного национального издательства намекнул Боррелю, что раз уж у него нет ничего нового, то он мог бы порыскать в своих ящиках и составить сборник стихотворений, написанных до «Портфеля».

— Наверняка какие-нибудь черновики у вас сохранились. Не хотите же вы, чтобы я поверил, что до «Портфеля» вы никогда ничего не писали.

Главный редактор не смог до конца понять объяснения Борреля, который уверял, что «Портфель» явился результатом тщательного отбора: из всех написанных им стихотворений только эти были достойны публикации. Главный редактор, пытаясь скрыть свое негодование, попросил счет и поинтересовался, согласен ли Боррель разделить сумму поровну.

На следующий день напротив него сидел кинорежиссер и просил написать сценарий.

— Я нахожу, что ваши тонкие поэтические чувства ждут своего воплощения на экране.

Модный парикмахер попросил Борреля подумать о какой-нибудь форме сотрудничества, а театральные режиссеры клянчили пьесы.

— Ваша поэзия так сценична.

Потом объявились и продюсеры с телевидения.

— Поэт просто обязан проверить свои силы с помощью самого мощного средства массовой информации. За телевидением — будущее, а от поэзии уже давно воняет мертвечиной. И отказываться видеть это могут только трусы.

Среди множества рабочих встреч за обедами и ужинами Боррелю опять пришлось выкраивать время, чтобы удовлетворять новых просителей. Для этого он порой организовывал прием пищи так: съедал первое блюдо с каким-нибудь издателем, второе — с кинорежиссером, во время десерта давал интервью, а потом пил кофе, разговаривая с художником, который требовал от него сюжетов для комиксов. Бедняга получил сразу несколько предложений о работе на различных радиостанциях, от него требовали речей на городских праздниках и заказывали ему переводы.

— Человек с таким тонким литературным чутьем, как у вас, идеально подходит для того, чтобы переводить творения другого автора, не искажая их сути.

Один скульптор пригласил его создать вместе некое синтетическое произведение. Танцовщик-новатор заявил, что пришел к выводу о том, что, поскольку оба привнесли свежую струю в свои области искусства, теперь было бы весьма своевременно посвятить себя совместному творчеству.

— Видео — это практически целина, где нам предстоит совершить множество открытий, именно здесь возникают новые перспективы для таких людей, как вы, — сказал ему человек, мечтавший, чтобы Боррель подал ему идею произведения видеоарта.

Три музыкальные панк-группы потребовали от Борреля сценариев для своих видеоклипов. Четыре скин-группы и один бывший бард — тексты песен. О рифмах и метрике нечего волноваться, — уверяли скины.