Самый маленький на свете зоопарк - [9]

5

Оставшиеся недели стали самыми мрачными и унылыми в мрачной и унылой жизни Анри. Он ни на что больше не надеялся, он окончательно разочаровался в Магали и в любви вообще. За окном темнело все раньше, становилось все холоднее, пришла зима, и Рождество стало очередным тяжким испытанием. Анри встретил его один у себя дома, с коровой, брезгливо обнюхивавшей вчерашний корм. Он выпил, наутро проснулся с больной головой, опять выгнал девушку из ванной, да еще и наорал на нее «ты мне осточертела, видеть тебя не могу!» Она убежала в кухню, Анри остался в гостиной. За окном толпы людей, навьюченных свертками, подарками, тортами и пирожными, обремененных горластыми чадами и мелочными заботами, медленно двигались в серой мгле 25 декабря. Анри покачал головой, он презирал их и презирал себя, жизнь — тупик, хоть целый век бейся лбом о стену. Он пошел в кухню, взял кусок хлеба. Магали смотрела, как он входит и выходит, но он ничего не сказал ей. Ему осточертела грязь в кухне, осточертел этот запах, он сказал себе, что надо будет убраться здесь как следует, но пока на это не хватало духу.

Он решил весь день бездельничать. Немного посмотрел телевизор, побрился, попытался вздремнуть после обеда. Ничего не хотелось. Он взял несколько досье на клиентов и принялся подчеркивать зеленым карандашом положительные данные, а красным — отрицательные. У него это хорошо получалось, очень аккуратно. Он встал с чувством удовлетворения: как-никак славно поработал. Ему стало получше, на горизонте событий его жизни, кажется, все же вырисовывался какой-то смысл. Он снова пошел в кухню взять еще хлеба. Магали стояла у окна, устремив неподвижный взгляд в пелену зимнего тумана. Желтый свет от фонаря падал на ее лицо. Что-то было не так, Анри сразу заметил, что-то блеснуло на щеке девушки. Он подошел поближе и увидел, как крупные слезы катятся по нежной коже и падают одна за другой на пол. Она плакала.

Эпилог

Через несколько дней Анри отвез корову хирургу. Он не счел нужным распространяться о слезах и оставил это при себе. Хирург побил корову, загоняя ее в стойло.

— Я думаю, надо как-то решать проблему гигиены, — сказал он. — Такую девушку все же трудно содержать в домашних условиях.

Анри согласно кивнул и спросил, что станется с «опытным образцом».

— С ней-то? Она, знаете ли, не молочной породы, но мясо у нее отменное. С бойнями у меня договоренность.

Анри подумал, что дело у хирурга поставлено наилучшим образом.

МЕДВЕДЬ, КУКУШКА, ШЕРШЕНЬ, КВАКША

Величие

Почтеннейший и достойнейший Мун-Джун Младший, чья мудрость пятикратна, великий координатор инь и ян, сын зайца и брат свиньи, свояк выдры, племянник змея и отец дракона, открыл ему все, что можно узнать о боли. За время учебы в «Школе волны, накатывающей с гор и затем отступающей» не осталось мускула, который бы он не порвал, сустава, который бы не вывернул, кости, которую бы не сломал, он резал ему кожу, выкалывал глаза, вырывал ногти, прижигал электрическим током тестикулы, вспарывал живот и смещал позвонки один за другим, точно костяшки домино. И все это Брюс вытерпел с ледяным хладнокровием, ставшим впоследствии краеугольным камнем его славы.

Его фильмы, его повадка молодого кота и смазливая мордочка, словно сошедшая с гравюры династии Хань (прямой нос, собранные на затылке волосы и три вертикальные морщинки между глаз, создававшие выражение сосредоточенной муки), принесли ему больше денег, чем он когда-либо мог надеяться. Достаточно денег, чтобы подписывать, не моргнув глазом, чеки с семью нулями, достаточно, чтобы перед ним ходили на цирлах в Национальном банке инвестиций (НБИ, 100–150 авеню Ганса-Иоахима де Бавьера, 25680, Женева), и, наконец, главное, — достаточно, чтобы заполучить в жены Кейт, великолепный образчик красоты по-американски (двадцать четыре года, волосы цвета нуги, лучистые газельи глаза, 175 сантиметров, 50 килограммов, исполнение Баха перед завтраком на белом лакированном рояле «Стейнвей», цитирование Джона Китса в подлиннике, диплом рыночного аналитика, полученный после двух лет в Калифорнийском университете, Лос-Анджелес). Короче говоря, после долгих лет ученичества, когда он терзал свое тело всеми мыслимыми способами и подвергал свой организм самым жестоким тяготам, Брюс жил теперь в роскоши и комфорте, включавших пенные ванны с травами, постельное белье из натурального шелка, светские вечеринки, слова любви и нежный шепот у огромного, во всю стену окна гостиной, коктейль «Космополитен» (шесть колотых льдинок — 4,5 мл водки — 2,5 мл «Куантро» — 4,5 мл клюквенного сока — сок половины лайма) для него и «Шелковый чулок» (шоколад в порошке — 3,5 мл текилы — 3,5 мл белого кофейного ликера — 10 мл сливок — 2 ложки гренадина — 4–5 льдинок) для Кейт. Над раскинувшимся внизу Лос-Анджелесом он показывал ей звезды и посвящал в тайны китайской астрологии (звезда Блохи, белый шлейф Журавля, бледное око Каракатицы…), а она открывала ему американскую культуру, говорила о басовой ноте звука мотора «Харлея Дэвидсона» модели «Найт Спирит 1967», о магнетической притягательности «Кольта-357 магнум», о Роне Л. Хаббарде, чье «Раскрытие и приумножение жизненной энергии у