Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом - [5]

Но пёс, во-первых, не считал, что уже достаточно наобнимался с любимой хозяйкой. А, во-вторых, щенок пребывал в твёрдой уверенности: он кто угодно, но только не «фу».

— А Ирраш[4] до сих пор не в курсе, как ты собачку назвала? — ехидно поинтересовался Адаш.

— Не-а, — спихивая с себя неспихуюмую тушу, пропыхтела Арха. — Дан его Лордом зовёт, Адин — Псом, Шай — Сволочью.

— А он сам на что отзывается?

Принц потрепал монстра по могучей холке, за что немедленно был облизан. А, заодно, поплатился скинутым и повисшим на кончиках рогов капюшоном.

— А сам он отзывается на: «Есть иди!».

Щенок немедленно уселся мохнатой задницей в пыль, насторожил один треугольный огрызок уха, второй поставив горизонтально земле, и преданно уставился на ведунью.

— Ну, я же говорила, — развела руками лекарка.

Вообще-то, предполагалось, что Ир будет грозным охранником и бескорыстным защитником Архи. Именно с этой целью Дан и преподнёс подарочек. Собственно, панкийские волкодавы были знамениты на всю империю не только своими совсем не собачьими размерами, но и свирепость. А также безусловной преданностью одному лишь хозяину.

За полгода щенок успел вымахать до размеров взрослого пса, то есть, крупного телёнка. И отличится искренним обожанием всего сущего за одним-единственным исключением. А если предложение дружбы подкреплялось чем-то вкусненьким, то обожание немедленно превращалось в обоготворение.

Дан уверял, что характер питомца есть зеркало сущности его хозяина.

* * *

Накормив несчастного, заморённого перепелами и тушёной в белом вине косулятиной принца гороховой похлёбкой и кашей с солониной, Арха отправила Его Высочество за перегородку — спать. За девять месяцев, проведённых в Дубках, ритуал успел не только сложиться, но и отполироваться до полной гладкости.

Когда наследник трона проходил в дом Архи днём, то сначала наедался от пуза при этом едва не урча, словно уличный кот, потом заваливался спать до вечера. Ну а ближе к ночи являлась Великолепная Пятёрка. Или часть её. Но Дан приезжал непременно. Собственно, по официальной версии для встречи с лордом Харратом Адаш и являлся. Так как считалось, будто принимать его доклады в ставке не слишком надёжно — чужих ушей много.

Ведунья же искренне полагала, что кронпринца просто тошнило от его генералов. Но, понятно, эта версия вслух не озвучивалась.

В любом случае лекарка оставалась не внакладе. Прежде всего, ей действительно было жалко принца, который за последний год, кажется, усох. И напоминал призрака самого себя прежнего. Как-то так получилось, что все его столичные миньоны[5] оказались раскиданными по разным гарнизонам и полкам. Великолепную же Пятёрку он всё-таки с детства знал. Вот и вышло, что бывшие гвардейцы для него ближним кругом стали.

А уж когда ведунья Его Высочество начала «своим» воспринимать — этого она и сама сказать не могла. Ну, вот так сложилось.

Да и накормить его большого труда не составляло. Поскольку готовить Арха так и не научилась и все её встречи с продуктами неизменно заканчивались преждевременной смертью последних, она наняла маркитантку, которая и кухарила. А, заодно, стирала, убирала дом, чинила одежду и топила, когда требовалась, большую печь. И эдакое счастье всего за империал в неделю.

И, в конце концов, визит принца означал возвращение Дана из очередной разведки, экспедиционной, а, может, ревизиционной поездки. Или только Тьма да сами демоны знали, откуда ещё. Главное — он приезжал. Да и по остальным гвардейцам ведунья скучала. Иногда у неё складывалось впечатление, что во всей армии делом заняты исключительно эти пятеро и Адаш.

Не прошло и двух часов, наполненных богатырским храпом кронпринца, как Ир во дворе сначала заколотил хвостом по стене дома, а потом и залаял, демонстрируя хозяйке, какой он бдительный охранник. Но гулкий, словно в бочку, гав тут же перешёл в недовольный рык. И за дверью, в сенях, по половицам заклацали когти. Храбрый охранник пошёл в пустующий хлев — прятаться.

Арха поморщилась, поспешно сдирая с пояс фартук и приглаживая кудрявую шапку волос, которые по-прежнему не желали отрастать.

Демона она была рада видеть. Его сопровождение — нет.

— Ты бы хоть разулся, — поприветствовала вошедшего Ирраша лекарка.

— Не думаю, что тебе это доставит большое удовольствие, — буркнул шавер, направляясь прямо к умывальнику. — Я сапоги уже двое суток не снимал.

Ведунья скептически глянула на запылённые, покрытые крапинами серой подсохшей грязи ботфорты демона. И решила, что он, пожалуй, прав. Полы ей не мыть, а вот обязанность вдыхать амбре настоявшихся двухсуточных портянок никому не передашь.

Спрашивать, будет ли демон есть, Арха не стала. И без того понятно: он не только усталый, не выспавшийся и злой, но и голодный. Впрочем, злым он и сытый не переставал быть.

Проворно накрывая на стол, лекарка выглянула в сени. Но ничего, кроме чёрного носа бравого защитника, сунутого между дверью в хлев и притолокой, там не обнаружила.

— А где Шхар? — осторожно поинтересовалась ведунья, ломая свежий каравай.

Почему-то гвардейцы, пользующиеся в столице десятком разных вилок за одним обедом, тут предпочитали ломанный, а не резанный хлеб.