Самый дождливый октябрь - [23]

Стараясь завести дружбу с Варварой, я растеклась перед ней таким сладким сиропом, что ближайшие две недели чай буду пить без сахара. Клянусь, я выложилась полностью – никогда и ни к кому я не подлизывалась настолько самозабвенно. И никогда еще мои старания не были настолько безрезультатны. Я не только не смогла добиться от Варвары нежной дружбы, меня даже белее или менее теплым взглядом не удостоили. Наоборот, с каждой минутой, секретарша становилась все холоднее и, наконец, заговорила откровенно грубо:

– У меня очень много работы. И я не могу терять время на пустые разговоры. Петр Кириллович этого не любит.

– Извините, я тоже выполняю свою работу, – строго возразила я. – И Петр Кириллович прекрасно понимает, что мы должны побеседовать со всеми сотрудниками. Он не будет предъявлять претензий, если вы потратите часть рабочего времени на общение со мной.

Варвара растерянно моргнула. К тому, что я могу предъявить какие-то требования, она была явно не готова. Внезапно я вспомнила слова Кати, что секретарша не уважает тех, кто к ней хорошо относится. Что бы мне раньше об этом подумать? Если бы я сразу заговорила тоном, который приберегала специально для учеников, не явившихся в конце четверти на генеральную уборку, разговор у нас пошел бы намного веселее. Впрочем, может, так даже лучше получилось. Варвара расслабилась, потеряла бдительность, уверенная, что имеет дело с безобидной овечкой. А теперь, когда из под овечьей шкуры защелкали волчьи зубы, она явно не знает, что делать.

– Но я не представляю… я не знаю ничего такого, что было бы вам интересно.

– Мне многое интересно, – многозначительно улыбнулась я. – И хоть что-нибудь, вы знаете. Например, о диске.

Секретарша нервно дернула верхний ящик стола и, не заглянув в него, задвинула назад:

– Диск? О каком диске вы говорите?

– О том, что украли из сейфа Петра Кирилловича. Или вам и про кражу ничего не известно?

– Нет, почему? Про кражу я слышала, конечно, что шкатулка Надежды Николаевны пропала. А насчет диска… не знаю, я могла просто не обратить внимания. Что на нем хоть было, на этом диске?

– Дизайн новой линии игрушек, – ласково напомнила я. – Его Володя Черников делал. Неужели не помните? Вы еще договор печатали.

– Ой, я этих договоров каждый день, столько печатаю! А что, этот диск тоже у Петра Кирилловича в сейфе лежал?

– Лежал. И исчез вместе с украшениями Надежды Николаевны.

– Странно, – она бросила на меня быстрый взгляд, и тут же отвела глаза в сторону. – Кому он мог понадобиться? Я понимаю, украшения. У Надежды Николаевны очень хороший набор был, особенно изумрудный гарнитур. Эксклюзивная вещь. – Как ни странно, упоминание драгоценностей почти вернуло секретарше душевное равновесие. Варвара выпрямилась и расправила плечи, а ее губы сложились в привычную брезгливую гримасу. – Воровать изумруды, это имеет смысл. Но диск с рисунками? Кому он нужен?

– Конкурентам? – предположила я.

– Ой, какие конкуренты, – отмахнулась она. – У Петра Кирилловича просто идея навязчивая, по-моему. Ну, сшил кто-то ежиков похожих на наших, так и что? Сразу надо было волну гнать? А вообще, здесь все на игрушках чокнулись. Машка мыша какого-то косоглазого нарисовала, так вся контора неделю кипела: «Ах, какая прелесть!».

– А вам не понравилось?

– Мышь, она и есть мышь, что в ней может нравиться? Тем более, игрушечная. Была бы дрессированная, с ней хоть фокусы показывать можно было бы.

– Вам, похоже, не особенно нравятся игрушки, – проницательно заметила я.

– Мне не восемь лет, – Варвара надменно вскинула брови. – Мои игрушки – это бумажки, зелененькие такие, с портретами американских президентов. И еще камушки блестящие. Вот с ними, очень весело играть можно. А то, что Володя нарисовал разных лисичек в юбочках, это все для малолеток.

– Володя показывал вам свой диск? – встрепенулась я.

– Показывал, да я не больно смотрела. Мне этот Володя… – она резко оборвала себя и замолчала.

– Ну-ну, – подбодрила я. – Что там такое, с Володей?

– Ничего особенного. Нет, правда, ничего не было! Просто, приходил он ко мне, сидел тут. А Петру Кирилловичу это не понравилось, и он меня предупредил. Я тоже не дура, понимаю, что у мальчика гормоны играют. А мне это нужно? Все равно, он на мне не женится. Я его пробовала отвадить вежливо, так он намеков не понимает – тупой, как все мужики. В общем, когда Володя в Англию уехал, я, наконец, вздохнула свободно. И на диск с его высокоталантливыми картинками мне, честно вам скажу, наплевать.

– Скажите, Варвара, а какие у вас вообще с Черниковым отношения?

– Рабочие. Он – директор, я – секретарша. Он приказывает, я выполняю. Все.

– А дома у него вы бывали?

– Была, конечно. Пару раз, когда Петр Кириллович болел – привозила ему документы на подпись. Но вообще, у него нет привычки, брать работу на дом.

– А ключи от своей квартиры он вам когда-нибудь давал? – спросила я небрежно.

– Ключи? – Варвара делано засмеялась. – Какие еще ключи? Зачем они мне?

– Про это я и спрашиваю. Зачем вам ключи от квартиры Черникова?

– Ерунда какая-то. В жизни никаких ключей в руках не держала.

– Положим, какие-нибудь, держали, – мягко поправила я. – И ключи от квартиры Черникова, тоже. Их видели у вас в руках примерно месяц назад.