Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - [110]

Над Пекином нависла жара. Воздух такой душный, кажется, что город обильно потеет. Может быть, из-за волнений перед Играми?

Мы едем по указанному адресу в апартаменты. Луиза открывает нам дверь. Она посмеивается над моим внешним видом, мы складываем на пол свои сумки и рюкзаки. Мы садимся на диван. Вот мы и на месте.

Следующие дни мы мотаемся на такси.

Мы забираем мой новый паспорт и отвозим его человеку, который за небольшую сумму готов продлить мою визу, несмотря на ужесточившиеся правила. Мы навещаем друзей и ходим по ресторанам, по которым я сильнее всего скучал. В восемь часов восьмого числа восьмого месяца мы прибываем в городской парк, пестрящий китайскими флагами. Вокруг меня куча народа восторженно смотрит на огромный экран, а я вспоминаю, каким далеким мне казался этот момент, когда я осенью уходил из города.

Я проводил Рубена в аэропорт, вернулся назад в квартиру и застал Луизу сидящей на диване. Всем вместе чинно пьем чай.

– Тебе не кажется все это немного смешным? – спрашивает она через некоторое время.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я с трудом могу себе это представить, как это – жить между двумя мирами. То ты идешь через пустыню, то ты снова здесь. Через пару дней приедет Джули, что вы собираетесь делать?

– Она отвезет меня к своим родителям.

– В Сычуань? – она скептически смотрит на меня. – Не будет ли это перебором для тебя?

Джули привозит с собой солнечный свет. Я приехал в аэропорт вовремя, надел новые штаны и свежую рубашку. Небо больше не затянуто тучами, а сияет ясной голубизной.

Я вижу ее издалека: она тащит за собой чемодан, который кажется рядом с ней большим и неуклюжим. Заметив меня, она бежит навстречу, освещая весь холл своей улыбкой. Ее юбка заканчивается гораздо выше колен, и я в который раз себя спрашиваю, как ей удается после десятичасового перелета выглядеть так, будто она только что приняла душ.

Через четыре дня мы полетим к ее родителям в Чэнду.

– Тебе хватит времени привести в порядок свою бороду и волосы, – смеется она.

Ее мама уже интересовалась, неужели я в реальности выгляжу таким же дикарем, как на фотографиях.

– Что мне делать? – спрашиваю я Луизу.

Она говорит:

– Борода – не самое главное! Ты можешь отрезать ее, а можешь оставить. Как хочешь. Ты понравишься ее родителям независимо от того, как ты выглядишь!

Я сижу в самолете рядом с Джули, под нами проносится Китай. Ее голова лежит на моем плече, она спит. Я попытался уложить свои волосы с помощью геля, но я все еще выгляжу как дикарь.

Луиза сказала, что я похож на религиозного фанатика.

– Будь хорошим с Джули и больше ее не обманывай, – говорит она, и, когда я молчу в ответ, она бросает на меня резкий взгляд. – Ты там больше ничего не натворил?

– Нет, – заверяю я.

– Хорошо. Иначе бы ты не заслуживал ее.

В аэропорту Чэнду я вижу цветы и объятые ужасом лица. Джули бежит обнимать своих родителей, двух маленьких, изящно одетых людей, которые смотрят на меня так, как будто увидели привидение. Мне преподносят два букета цветов, их аромат меня опьяняет.

– Вот наконец ты и приехал, маленький Ляй, – говорит мама и улыбается, а отец в это время скептически смотрит на меня.

Через несколько минут мы уже сидим в черном «Порше Кайен», который пахнет, как положено, новым автомобилем.

– Мои родители одолжили этот автомобиль у своего друга, специально, чтобы забрать нас, – шепотом поясняет Джули, и я провожу рукой по прохладной коже сиденья.

– Я еще никогда не сидел в такой машине, – говорю я, просто чтобы сказать что-нибудь.

Отец смотрит на меня в зеркало заднего вида, его брови остры, как клинки.

– Наша дочь живет в Германии, а ты носишься по Гоби, – резюмирует он ситуацию.

Я не знаю, что мне ответить. Джули как-то рассказала мне, что ее отец использует для меня особое название: «Тот, который носится». Кроме того, ей пришлось объяснять им, что то, что мы не живем в городе, еще не значит, что я из крестьянской семьи.

– Я уже дошел до Дуньхуана, – говорю я.

«Порше» с ровным гулом несется вперед, отец смотрит то на меня, то на улицу, Джули сжимает мою руку.

– И как ты собираешься кормить семью? – спрашивает он.

Мы остаемся в Чэнду на неделю. В городе много зелени, воздух здесь влажный и теплый, вокруг много людей, шумно и пахнет едой – я снова на юге, спустя так много месяцев!

Родители Джули дарят мне шкатулку, украшенную полированным нефритом. На ней висит ценник, и я сглатываю, когда вижу, сколько она стоит. В ответ я протягиваю им свой подарок через стол: полиэтиленовый пакетик с кусочками дыни из Аньси. Его шелест кажется мне жалким. Я говорю, как бы оправдываясь:

– Это самые сладкие дыни, я купил их в краю дынь и пронес пешком более сотни километров!

Мама осторожно пробует кусочек, улыбается и вежливо говорит:

– Вкусно.

Отец воротит нос. Он не любит сладости.

Целую неделю нас приглашают на ужин разные родственники. Каждый раз я горой возвышаюсь над окружающими, я кажусь себе волосатым зверем из вечной мерзлоты, саблезубым тигром или мамонтом.

Мы с Джули опаздываем на первый ужин; дюжина людей уже ожидает нас за круглым столом в отдельной зале ресторана, все устремляют на меня свои внимательные взгляды. Я хочу снова оказаться в пустыне.