Самые скандальные треугольники русской истории - [63]

Конечно, остался бы. Как бы ни ругали его недоброжелатели при жизни и после, все признавали огромный талант. Это объективно. Объективно и то, что в условиях поэтического голода 40–50-х годов, когда Пастернака и Ахматову перестали печатать, а Вознесенского и Ахмадулину еще не начали, юное поколение, впервые знакомящееся с поэзией, свободно могло прочитать у раннего Маяковского нечто отличное от того, что выдавал на-гора стихотворный цех соцреализма. Скажем,

У —

лица.

Лица

у

догов

годов

рез —

че.

Че —

рез

железных коней

с окон бегущих домов

прыгнули первые кубы…

Принеси нечто подобное тогда начинающий поэт в журнал, его бы автоматически не стали печатать. И никакие ссылки на авторитет признанного классика не помогли бы. Что дозволено Владим Владимычу, не дозволено вам!

Раз уж покойного сделали бронзовым и гранитным, то в коммунистические анналы заносилось не только творчество, но и биография. А вот здесь… Советская культура требовала кумиров, безупречных во всем. В крайнем случае, неудобное замалчивалось. Легко было с космонавтами. Туда ведь специально отбирали не только самых смелых и умелых, но и с правильной биографией. Одна жена, двое детей, ни в чем предосудительном, кроме КПСС, не состоял… Так же с назначением лучших слесарей, шахтеров, лесорубов. Хотя и здесь случались проколы вроде хронических запоев орденоносца Стаханова. Куда сложнее с людьми творческими. Штучный товар все-таки. Но и здесь старались. Скажем, главный кинорежиссер СССР Сергей Бондарчук. И талантище, и преданный член КПСС. А то, что трижды женился — это понятные издержки творческой профессии. Или главный поэт Брежневской эпохи Роберт Рождественский. Кстати, сочинивший некоторые стихи в стиле Маяковского. Тоже не один брак, но это терпимо.

А вот в личной жизни Маяковского какой-то бардак. Так ни разу и не был женат, сожительствовал в разных квартирах с одной и той же семейной парой. И ко всем прочим, не соответствующих советскому эталону грехам зачем-то покончил с собой. В предисловиях к сочинениям и изданиям избранного, в статьях для школьных хрестоматий в биографии Маяковского многое замалчивалось, многое трактовалось как простительная слабость преданного во всем прочем коммунизму поэта. Например, писалось, что «Коллизия „Про это“ трагедийна. Это конфликт между лирическим героем, борющимся за новые отношения в общественной и личной жизни, и миром мещанства, не уничтоженного революцией, окопавшегося в быту. Трагизм в том, что в мире мещанства оказалась любимая женщина». Все понятно. И знакомящийся с Маяковским неискушенный, воспитанный в правильном духе советский школьник старательно учит для концерта к празднику 7 ноября про советский паспорт, или про чаепитие поэта с солнцем, или про разговор с фотографией товарища Ленина. И почитывает некоторые другие стихи и поэмы. И любопытствует, что это за Лиля, Лиличка встречается там и сям? А если всерьез заинтересуется, если наслушается сплетен хорошо образованных и информированных людей… Открывается какой-то инфернальный мир страстей, цинизма, ревности, беззастенчивой эксплуатации таланта. А в вершине треугольника, постоянно меняющегося прибавлением новых линий и углов, их исчезновением и снова стремящегося к своей законченной форме, фигура невысокой, красивой, нестареющей ведьмы Лили Брик.

Поскольку главным в ее яркой и разнообразной жизни все же был роман с Маяковским, то история у нас начнется с их знакомства в 1915 году. А до этого…

Предыстория

В последней главе еще будет рассказано о таком несправедливом и роковом в истории России явлении, как черта оседлости для евреев. Различные ограничения в профессиональной деятельности, расселении, отправлении культа существовали для потомков Израиля везде и со времени рассеяния всегда. Но эти правила всегда имели исключения по отношению к самым успешным, то есть богатым. К таким и относились московские семьи Бриков и Каганов.

16 января 1888 года в семье юриста Меера Брика родился мальчик, которого назвали популярным в их роду именем Иосифом. В полной несчастий истории евреев маскировка имени иногда спасала их носителей, иногда служила своего рода пропуском в мир титульного народа для коммерции или получения образования, а иногда к ней прибегали просто в силу привычки. Поэтому Меер предпочитал называться Максом, а подросший Иосиф предпочел быть Осипом. Так и получился Осип Максимович Брик.

Папаша работал адвокатом, но в юности, бывало, подзарабатывал в торговле. Однажды он провернул замечательную операцию. Отдыхая в Италии, Макс, как и многие, собирал на берегу красивые, обкатанные водой камешки, выносимые прибоем. Некоторые из них, красноватого оттенка, напоминающие кораллы, ему особенно понравились. И если большинство туристов привозило на память об отдыхе горсточку камешков, то Макс привез несколько чемоданов. Нанял ювелира, который принялся оправлять минералы в низкопробное серебро и самоварное золото. Разумеется, не в Москве и Петербурге, а в Сибири, в отдаленных деревнях Поволжья и Урала, киргизских степях серьги, перстни, кулоны с «кораллами» шли на ура. И Брик неплохо заработал. Осип подрастет и тоже неплохо заработает на Маяковском.