Самые счастливые времена - [8]

– Все это может быть впустую.

– Возможно. – Фредерик потянулся к чашке, размышляя, что, скорее всего, так и есть. – Будет предприятие успешным или нет, азарт все равно присутствует.

– Вы бы не согласились пойти со мной?

Он опустил чашку и внимательно посмотрел на Пайпер.

– Извините, не понял?

– Вы только что сказали, что завидуете мне, кроме того, я совсем не разбираюсь в искусстве. А вдруг картина с изображением Анны висит у этой дамы на стене? Откуда мне знать, стоит ли она тех денег, что готов заплатить Стюарт?

– Вы же говорили, что ценность картины не в стоимости.

– Верно.

Повисла пауза, и Пайпер заерзала в кресле. Вскоре она заговорила опять, и от него не ускользнуло то, как изменился ее голос, стал ниже и менее восторженным.

– Что ж, ладно. Я только предложила.

– Нет, вы не поняли, я буду рад составить вам кампанию. – Фредерик принял решение, не думая, что его подтолкнула перемена в ее голосе.

Улыбка вернулась на лицо Пайпер.

– Здорово! Допьем кофе, и можем идти.

Делая глоток эспрессо, Фредерик думал о том, что нет ничего страшного в том, чтобы нанести визит пожилой женщине в доме престарелых. Вреда от этого не будет.

Откуда же у него такое чувство, будто он ввязывается во что-то более серьезное?

В квартире Мари, разумеется, не было никаких картин. Их встретила высокая женщина с изможденным лицом в бархатном домашнем костюме.

– Профессор! Как интересно, – приветствовала она их с широкой улыбкой и протянула ему руку. – Прошу, проходите.

– Я предполагала, что ваше появление произведет фурор, – пробормотала стоящая позади Пайпер.

Фредерик улыбнулся в ответ, ощущая забытый трепет перед началом охоты.

Он согласился, несмотря на то, что так до конца и не понял, почему Пайпер предложила пойти вместе. Кто знает, когда выдастся случай ступить на знакомую дорожку. Кроме того, как он мог отказать такой красавице. Пайпер прошла в глубь комнаты, и он смог разглядеть ее фигуру. Ей бы позавидовала и обладательница безупречных форм. Мягкие изгибы, стройный силуэт – руки так и тянулись прикоснуться к ней. Решено. Надо избавиться от этой жуткой формы для горничной.

– Какой период вы изучаете, профессор? – спросила Мари. Она уже, прихрамывая, шла по комнате к книжному шкафу.

– Средневековье.

– Найджел сказал бы, что вы застряли в прошлом. Он гордился тем, что противопоставлял себя истеблишменту. Мы все тогда этим гордились. Прошу, присаживайтесь.

Она жестом указала на диван, размеры которого с трудом позволяли так его называть. Чувствуя себя гигантом, Фредерик пристроился на край, удивляясь, как женщина с ростом Мари умудряется чувствовать себя на нем комфортно. Пайпер опустилась рядом, и он вновь с удовольствием вдохнул аромат ванили и пряностей. Такое ощущение, что он зашел в самую прекрасную кондитерскую на свете.

– Мой брат был таким талантливым. Мама утверждала, что он научился рисовать раньше, чем ходить. Я уверена, она преувеличивала. Знаете, я не могу вспомнить и дня, чтобы он не сделал хотя бы рисунок или набросок.

Женщина достала альбом, похожий на большую пластиковую папку, и открыла.

– Вот, – сказала она. – Брату пять лет, а он уже выиграл свой первый конкурс.

Альбом лег на колени Фредерика. Фотография была старой и очень маленькой, поэтому ему было трудно разглядеть изображение, но он наклонился вперед и сделал вид, что внимательно смотрит. Пайпер тоже подалась вперед, и ее колено коснулось его бедра. Фредерик с трудом вдохнул.

– Впечатляет, – пробормотал он, сам не понимая, что имеет в виду, ногу Пайпер или достижения Найджела.

– Он мог бы так много сделать, – продолжала Мари. – Мы все умоляли его отказаться от этого ужасного мотоцикла, но он был упрям. – Голос ее дрогнул. – Простите. – Женщина опустила глаза и поджала губы. – Я так давно ни с кем не говорила о Найджеле.

– Простите, что вызвали у вас неприятные воспоминания, – поспешила вставить Пайпер.

– Все в порядке. Они не такие уж неприятные. Мне кажется, в некотором смысле Найджел был рад умереть молодым. Он как-то сказал мне, что художник находит признание только после смерти.

– Могу назвать вам имена нескольких современных художников, которые поспорили бы с этим утверждением, – заявил Фредерик.

Мари грустно улыбнулась.

– Я никогда не соглашалась с ними. В конце концов, это уже не имеет значения, ведь его работы уже никто не увидит.

Потому что Теодор Даченко приказал их уничтожить.

– Поэтому мы здесь, – произнесла Пайпер. – Моя сестра работает у Анны Даченко.

Улыбка сползла с лица Мари.

– Эта семья уничтожила моего брата, – воскликнула она. – Я была маленькая, но отлично помню, что говорили мои родители о Теодоре и всех остальных Даченко.

Надо отдать должное Пайпер – она оставалась спокойной. Его всегда занимало, как люди реагируют в подобных ситуациях. Его экономка определенно умеет держать себя в руках.

– Как я понимаю, Теодор Даченко заслужил ваш гнев, – продолжала Пайпер. – Он совершил ужасный поступок.

– Возмутительный. Погубил жизнь моего брата, уничтожил его работы и только для того, чтобы у его семьи не было повода стыдиться.

Остальную часть гневной речи Мари произнесла себе под нос.