Самые интересные люди, казусы и факты всемирной истории - [47]

Вероятно, именно пиночетовский опыт заставил Россию склониться к воспроизведению большей части чикагских рецептов, использованных в Чили. Но результаты получились далеко не столь эффектными (и даже не вполне эффективными). Это вынуждает задуматься о различиях политических руководителей, применявших одинаковые экономические идеи.

Прежде всего следует отметить сходство. Ельцин, как и Пиночет, объективно оценил надвигающиеся на страну опасности. Ельцин, как и Пиночет, не побоялся нарушить действовавшую конституцию, хотя и присягал ей. Ельцин, как и Пиночет, не постеснялся применить к высшей на тот момент законной власти вооружённую силу, выраженную самым впечатляющим образом: танки, стреляющие по парламенту, выглядели, пожалуй, даже несколько эффектнее реактивных истребителей, пикирующих на президентский дворец.

Но отличий между министром обороны и бывшим секретарём обкома более чем достаточно. Причём далеко не в пользу «законно избранного» президента.

Правда, формально Ельцин пролил куда меньше крови, чем Пиночет. Общее число смертельных исходов, перечисленных в судебных исках к генералу, порядка трёх тысяч. В российской левой оппозиции до такого уровня не добираются даже самые буйные фантазёры. Официально же признано всего полторы сотни убитых в Москве 3–4-го октября 1993-го, хотя их было, должно быть, больше в разы.

Однако власть отвечает за жизнь не только тех подвластных, кого убивает открытой силой. Условия, созданные в стране в результате её решений, тоже могут содействовать или противодействовать выживанию. Население России при Ельцине ежегодно сокращалось примерно на миллион. Пиночету такое — даже в долях от общей численности сограждан, не говоря уж об абсолютной величине — не могло привидеться даже в самом жутком ночном кошмаре.

Конечно, любой военный знает: победы вовсе без жертв заведомо невозможны. Но вопрос прежде всего в соотношении затрат с результатами. Царь Эпира — одного из осколков Македонской империи — Пирр тоже одержал впечатляющую победу над римлянами. Но понесённые им жертвы оказались столь непомерны, что в скором будущем не только Эпир, но и практически все Балканы оказались под властью недавних побеждённых.

Пиночет, судя по всему, достаточно серьёзно переживал последствия своих действий. Ельцин же не раз доказывал: при всех красивых обещаниях лечь на рельсы реформ, если они пойдут в сторону от благополучия простых граждан, ему явно не до раздумий о судьбах тех, кто ему доверился.

Достаточно вспомнить один из эпизодов бурной ночи с 3-го на 4-е октября 1993-го. Вернейший соратник Ельцина — Егор Гайдар — призвал безоружных москвичей идти на защиту мэрии от вооружённых боевиков, поддержавших Верховный Совет. Если бы не твёрдая позиция мэра, немедленно заявившего по телевизору об отказе от этой медвежьей услуги, дело могло бы кончиться массовым побоищем с непредставимыми результатами. Президент же ни тогда, ни позже не обозначил даже тени недовольства непрошеным помощником.

Годом позже таким же бездумным оказалось “решение” чеченской проблемы. Сейчас уже мало кто сомневается: к тому времени республика действительно катилась к состоянию разбойничьего гнезда, подобного легендарной Тортуге. Но в ней пока оставалось явное большинство граждан, тяготевших к спокойной мирной законопослушной жизни. Даже президент Дудаев ещё хранил многие рефлексы советского генерала и был вполне договороспособен. Умелая политика центральной власти могла вернуть горный край в общероссийское пространство (тем более что в ту пору оно по многим показателям — включая степень законопослушности — мало чем отличалось от чеченского). Но избранный Ельциным и его окружением силовой вариант способствовал переходу большей части чеченцев на сторону Дудаева, а самого Дудаева — на сторону радикальнейших разбойников. Положение стремительно изменилось в катастрофическую сторону — и понадобилось ещё более десятилетия, чтобы добиться хотя бы возврата к предвоенной взрывоопасной обстановке.

В отечественной военной истории едва ли не образцом бездумного истребления собственных солдат традиционно считается маршал Жуков. Между тем недавние углублённые исследования стратегических проблем показали: фактически именно Жуков первым в Великой Отечественной войне освоил методы ведения боевых действий, сводящие потери к технически возможному минимуму (хотя даже этот минимум был очень болезненным). Почти все прочие военачальники усвоили жуковские уроки с изрядным запозданием.

Ельцин по складу характера изрядно напоминал Жукова — и, похоже, старался во многом подражать ему. Беда в том, что подражал он не реальному маршалу, а его изображению в книгах поверхностных исследователей. И в результате оказался ближе не к Жукову, а к бездумным пропагандистам формулы “любой ценой”. Вроде Мехлиса, чьё пристрастие к лобовым действиям вызвало, например, катастрофу на Керченском полуострове, а вся предыдущая деятельность на посту главного армейского пропагандиста сформировала такое же лобовое бездумье у большинства наших военачальников.

Как известно, “любую цену” всегда платят из чужого кармана. Ельцинская готовность к безудержному продвижению в очередное светлое будущее обернулась, помимо прочего, безудержным расхищением богатства, уже накопленного страной — причём накопленного ценой тяжелейших лишений. Значительная часть результатов более чем полувекового непомерного напряжения всего народа оказалась утеряна — и сейчас даже для малейшего продвижения придётся вновь повторять подобное же невообразимое усилие.