Самые интересные люди, казусы и факты всемирной истории - [42]

В пятьдесят втором площадь над станцией назвали Лермонтовской. Правда, дом, где родился великий поэт, тогда снесли ради высотного здания. Позднесталинская архитектурная мода победила память гения.

В тысяча девятьсот шестьдесят втором и станцию метро переименовали в Лермонтовскую. На заре горбачёвской перестройки станции метрополитена вернули старое имя. А в девяносто втором и площадь на поверхности города вновь стала Красными Воротами. Логика здесь есть, однако с тех пор прошло более пятнадцати лет. И сколько уж было возможностей хоть какую-то новую станцию московского метрополитена ради всё той же исторической справедливости назвать в честь поэта-москвича. Замечу, в своём жанре — несомненно первого поэта России! Увы…

Печально Лермонтов «глядит на наше поколенье…» Вот и закончу, пожалуй, его строками:

Пишу, пишу рукой небрежной,

Чтоб здесь чрез много скучных лет

От жизни краткой, но мятежной

Какой-нибудь остался след.

Мешает ли вероисповедание точным наукам?

отел бы затронуть вопрос о соотношении веры и науки. Иной раз их сейчас противопоставляют, как две крайности, которым не сойтись, точно Востоку и Западу.

И напрасно! Вот, скажем, наш выдающийся соотечественник, математик и специалист в области квантовой теории поля, развивший передовые методы математической физики, академик Николай Николаевич Боголюбов. Он родился в семье протоиерея Русской Православной Церкви.

Заметив у сына тягу к физико-математическим наукам, его отец, Николай Михайлович стал брать на дом книги в библиотеке Киевского Университета несвойственного себе профиля. К окончанию седьмого класса будущий академик уже обладал профильными знаниями, сравнимыми с полным университетским курсом. Надо отдать должное Боголюбову-старшему: кроме церковного чина, он был преподавателем философии, психологии и, разумеется, богословия, — последнее не помешало ему дать таланту сыну такой мощный импульс для развития и вхождения в естественную науку.

В 1925-м году, когда Боголюбову исполнилось всего семнадцать лет, малый президиум Укрглавнауки принял решение: «Ввиду феноменальных способностей по математике, считать Н. Н. Боголюбова на положении аспиранта научно-исследовательской кафедры математики в Киеве».

В жизни сына священника Боголюбова было затем еще немало несравненно более значимых научных успехов и достижений, открытий и трудов. Он прожил длинную и полноценную жизнь, застав на старости лет и развал советской науки, и новые либерал-демократические веяния.

Но вот что характерно, как вспоминали его коллеги по работе в Объединённом Институте Ядерных Исследований: «Трудно охарактеризовать совокупность интересов Николая Николаевича Боголюбова, не имевших отношение к математике, физике, механике. Он был универсалом… Вся совокупность его знаний была единым целым, и основу его философии составляла глубокая религиозность (он говорил, что нерелигиозных физиков можно пересчитать на пальцах). Он был сыном православной церкви и всегда, когда ему позволяло время и здоровье, он ходил к вечерне и к обедне в ближайший храм».

То есть при всём при том гениальный советский учёный оставался глубоко верующим человеком.

А вот ещё один пример. Первый российский нобелевский лауреат, великий физиолог — Иван Петрович Павлов. Он родился в самой середине девятнадцатого века в такой семье, где, казалось, никогда не мог бы вырасти будущий гениальный учёный-естественник.

Дело в том, что по всем родословным веткам многие поколения предков Павлова были служителями церкви. Вот и сам Иван Петрович до определённого момента не мыслил себя вне православного служения. Окончил рязанское духовное училище, затем поступил в рязанскую же духовную семинарию. И вот ведь незадача, на последнем курсе ему попалась в руки тоненькая книжечка «Рефлексы головного мозга» за авторством профессора Сеченова. Под её впечатлением будущий учёный стал студентом естественного отделения физико-математического факультета университета в Санкт-Петербурге.

Сделав массу открытий, получив массу всевозможных научных званий и регалий, отказавшись от лестных предложений из-за рубежа, с середины двадцатых годов и до конца своих дней в тридцать шестом, Павлов руководил институтом физиологии Академии Наук.

Чего греха таить, его после смерти сильно идеализировали, подняли на щит и понесли. Именно Павлову приписывают фразу: «Естествоиспытатель не может не быть атеистом, естествознание и религия несовместимы».

Но хорошо известно по воспоминаниям коллег учёного, что Иван Петрович был весьма терпимым человеком и душой не принимал откровенно грубую антирелигиозную пропаганду. Он полагал, что нельзя отнимать у людей такой нравственной опоры, как религия. По его словам: «Необходимости в религии не будет лишь в будущем, когда все члены общества станут просвещёнными людьми. Да ещё вопрос: все ли члены такого общества обойдутся без религии?».

Тут я бы провёл черту между верующим и религиозным, верой и церковью. Эйнштейн, например, часто говаривал: «Бог говорит с нами языком математики».

Учёный может быть вне религии, и даже, наверное, обязан быть вне её, но может ли он быть без веры?