Самвел - [88]

То был престрашный «пиликван» — гигантский крот, подкапывавшийся под крепости и замки. С трех сторон цитадель была защищена отвесными скалами, и лишь с одной стороны ее утесистый бок был несколько пологим. Здесь крепость охраняли толстые стены и башни.

Взобравшись на террасу, где возвышалась первая стена, чудовище подняло свою страшную голову и прислонилось к стене, как к мягкой подушке. Внутри его скрывалось множество людей, вооруженных кирками, заступами и молотами. Они начали подкапывать фундамент стены. Лишь огонь мог спасти крепость от этого гигантского крота. Сразу полетели огненные мячи, но чудовище оставалось невредимым. Его дощатые стены были покрыты толстым слоем мокрого войлока. Падая на него, огненные мячики шипели и гасли, оставляя в воздухе неприятный запах гари.

Скрытые в чудовище люди с большим рвением продолжали подкоп под толстым основанием крепостной стены. Уже открылась огромная брешь, но путь сквозь нее закрывала торчавшая за стеной скала. Длинные кирки и молотки тщетно долбили это новое препятствие. Тогда решили увеличить брешь, чтобы можно было обойти скалу.

Князь Ваган сверху смотрел на эту работу; на его холодном лице блуждала и грусть и презрительная усмешка.

«Дураки, — думал он, — что вы выиграете от того, что разрушите эту стену?»

Он был прав: за первой стеной находилась вторая, за ней третья, четвертая… вплоть до самой вершины, где стояла мощная крепость.

Но князя мучило другое: у горцев не было осадных машин, очевидно, они взяли «крота» из города, — значит, они уже полностью овладели городом? Где же Меружан? Где персидские войска, охранявшие город? Это обстоятельство очень беспокоило его. Если бы он потерял Меружана, то совсем погибла бы та идея, которая для него имела огромное значение и ради которой он пожертвовал всем…

В смятении находились и персы, охранявшие крепость. Они тоже прекрасно понимали, что город захвачен, что они одиноки на этой скале и осаждены бесчисленными врагами. Персидский воевода торопливо приблизился к князю и, задыхаясь, сказал:

— Опасность велика, князь!

— Вижу!

— Нам следует сдаться!

— Ни за что!

— Через несколько минут сюда ворвется дикая толпа!

— Это невозможно. Ты, значит, не знаешь устройства крепости!

— Если стены крепости защитят нас от внешних врагов, то каким образом мы сможем защищаться против внутреннего врага — голода и жажды! Держа нас в осаде, они доведут нас до голодной смерти.

— Тем лучше: умрете и избавитесь от позора.

— Зачем же напрасно умирать?

— Чтобы не запятнать знамени царя царей, чтобы не сказали, что персидские воины — трусы!

Военачальник замолчал, поклонился и вышел.

— Негодяи, — сказал ему вслед разгневанный князь, — вы храбры лишь тогда, когда враг бежит впереди вас!

То же самое происходило и внизу, в городе. Персы совершенно растерялись, когда горцы, выломав городские ворота, ворвались вовнутрь. Все старания Меружана ободрить войска ни к чему не приводили. После безнадежного сопротивления часть персов сдалась, а часть бежала через другие ворота.

Меружан остался один, покинутый горожанами и персами, на которых он возлагал большие надежды. Бросив тоскливый взгляд на горящий город, где так долго жили и царили его предки, он воспользовался общим смятением и с горстью телохранителей покинул город.

Утренняя мгла совсем рассеялась, отступая перед светом восходящего солнца. Багровый рассвет окрасил горизонт золотистым пурпуром. Еще немного — и первые лучи солнца, багровые, как кровь, брызнули на кровавые потоки, разлившиеся по земле.

Осаждающим удалось пробить настолько широкую брешь в первой стене, что миновав ее, они начали подкоп под вторую стену. Чудовище осталось вне стены; оно не могло своим огромным корпусом пройти через брешь. Со стороны цитадели сопротивления почти не было; персы думали только о том, как бы сдаться в плен, хотя и имели полную возможность защищаться. Князь Мамиконян хорошо понял, что на персов в случае опасности ему нечего рассчитывать, и потому предоставил им делать, что они хотят.

Между тем «камнеходы» с успехом пробирались наверх. Одному из них удалось доползти до ворот замка и вонзить в них острие своего кинжала.

— Откройте, — кричал он, — или тысячи кинжалов моих соратников вонзятся в ваши сердца!

Ворота раскрылись настежь. Наверху подали знак о сдаче в плен. А внизу ликовали горцы.

Рштуникский князь, окруженный вельможами, торжественно приблизился к подножию, крепости. Сверху немедленно спустился персидский воевода и, передав ему крепостные ключи, сказал:

— Крепость побежденного Меружана вручаю славнейшему победителю. Прими ключи, тер Рштуника. Твой покорный раб и вверенное мне крепостное войско — мы преклоняем головы перед твоим мечом и уповаем на твое милосердие.

Раздались многократные победные крики.

Князь Рштуника принял ключи и сказал:

— Ваши головы будут спасены, а ты и твоя крепостная стража полностью заслужите мою милость, если укажете, где томится княгиня Рштуника!

— Сейчас вам ее покажут! — раздался голос сверху, заглушенный общим шумом.

То был голос Вагана Мамиконяна. Он стоял один наверху и в бессильной злобе наблюдал за тем, что происходило вокруг. Убедившись в том, что крепость сдана, он обратился к своим людям и подал им какой-то таинственный знак, а сам удалился…