Самурайша - [34]

— Она все меньше спит днем, — улыбнулась Рейко.

— Хочу на нее посмотреть!

Девочка сидела в кроватке и что-то увлеченно строила из кубиков. Молодые женщины осыпали ее ласками, надеясь получить в награду улыбку.

— Видишь, на ней то платье, что ты ей подарила…

— Красивое платье, — сообщила Матильда. Хисако так щедра к чужим детям…

— Матушка прислала мне фотографии Такаши. Не представляешь, что это за маленький хитрец!

Хисако говорила о ребенке, которого никогда не видела, с воистину материнской гордостью.

— Он первый ученик в классе! И прекрасно играет на скрипке. Это из-за него я так расстроена. Ты знаешь, деньги мало меня волнуют, я могла бы вернуться в маленькую квартирку, лишь бы со мной был Эрик. Нам вполне хватит на жизнь, если будем давать пятнадцать-двадцать концертов в год, но денег Такаши я посылать не смогу, а это неприемлемо!

Рейко не решилась прямо сказать, что проблему легко можно разрешить, если Хисако согласится давать сольные концерты, но помочь попыталась.

— Возможно, выход существует, но пообещай, что не рассердишься и не отвергнешь предложение с ходу!

— Ты когда-нибудь видела меня в гневе?

— Нет. Но такого тебе наверняка никогда не предлагали.

Рейко прочла сомнение на замкнутом, известном всем меломанам лице Хисако с черной, похожей на завесу, челкой и тяжелыми веками.

— Насколько я понимаю, главное — чтобы никто не узнал о твоих сольных концертах. Я знакома с одним бизнесменом, который устраивает концерты для себя одного. В собственной гостиной. Он прекрасно платит.

— Предлагаешь мне играть для этого человека?

— А почему нет? Он сочтет это за честь и сохранит твой секрет. За один раз заработаешь деньги, что посылаешь ежемесячно матери на Такаши.

Хисако колебалась. Мысль о том, чтобы продаваться украдкой, оскорбляла ее гордость, но в конце концов она признала, что ничего другого не остается.

— Почему ты так и не сказала Эрику, что посылаешь деньги в Японию? Твой муж великодушный и щедрый человек, он бы все понял.

— Я не хотела его обманывать… просто не смогла сказать правду. Наверное, потому, что сама не очень понимала, зачем это делаю. А потом, очень быстро, стало поздно. Разве можно признаться через полгода, год, два, три года?.. Ложь отвратительна, Рейко. Солжешь один раз — придется лгать снова и снова, чтобы скрыть тот, первый обман. Если я приму твое предложение, это станет очередной ложью.

На следующий день она дала согласие, заставив Рейко поклясться, что никто никогда не узнает об этой сделке.

Глава 25

Софи плачет и получает извращенное удовольствие, слушая, как слезы, скатившись по щекам, с сухим стуком падают на газету. Итак, он всегда любил только ту, другую. Но разве он когда-нибудь утверждал обратное? Он ей никогда не лгал и ничего не обещал. Ей осточертели сказки, которые она сама сочиняла и сама же себе и рассказывала. Ей тошно от того, что она верила, будто та, другая, — неизбежное зло, а ей принадлежала лучшая часть его жизни. Она плачет, потому что внезапно осознала, что отдала десять лет жизни мужчине, которому ничего не было нужно. Она проливает слезы, потому что тщетно ждала благодарности за свои бесполезные жертвы.

Она бросает скомканную газету на пол, в общую кучу других изданий, опубликовавших статьи о случившейся трагедии. Из соседней комнаты доносятся звуки пианино. Она вылезает из-под сбившихся простыней, шагает по грязной одежде. За три недели ее кокетливая квартирка пала жертвой коварной повседневности. За эти три недели Тео разучил «Детский марш» Прокофьева и играет его очень уверенно и выразительно.

Софи гладит сына по мягким чистым волосам. Она не помнит, когда в последний раз сама мыла ему голову. Он уже многое научился делать сам. Он не расстраивается — разве что устал немножко из-за того, что приходится покупать продукты, убирать свою комнату и делать уроки самостоятельно. Он всегда был очень серьезным маленьким мужчиной. Его хрупкие лопатки выступают под рубашкой, как крылышки, все тело напряжено, он жаждет одного — приручить пианино. Это ее больше не волнует. Софи обнимает сына, целует в теплую макушку, ее переполняют печаль и гордость.

— Из-за тебя я сбился, — негодует Тео.

— Прости, дорогой. Сыграешь еще раз для меня?

— Я попробую сыграть наизусть.

Софи слушает «Детский марш», наблюдая, как из квартиры напротив выносят вещи. Завтра там поселятся другие люди, со своей историей.

Глава 26

Гастролей стало меньше, и у них есть время, чтобы обжить и обустроить личное пространство. С последнего исчезновения Эрика ничего тревожного не случилось. Три месяца они живут в Париже, ходят за покупками в расположенные поблизости магазинчики, ужинают с друзьями, играют на рояле ради собственного удовольствия, просто чтобы послушать, как звучат инструменты. Квартира на улице Восточной Армии — не очередная времянка, они хотят превратить ее в уютное гнездышко: подбирают мебель, украшают, тщательно убирают — Эрик даже нанял прислугу.

Стараниями Хисако лоджия превратилась в зимний сад, где живут и умирают клематисы, розы, жимолость и жасмин.

— Я и не подозревал в тебе таланта садовницы!

Эрик наливает жене чашку кофе и присаживается рядом с ней на каменный бордюр.