Самурай - [21]

— Понятно, — кивнул я.

Ничего мне не понятно. Надо не драться за Эльбу, как бы дорога она мне ни была, а врезать Кремоне в Палермо или в каком-нибудь другом жизненно важном для них месте, и как следует, тогда они и с Эльбы уйдут и рады будут, что ноги унесли. Это называется «Стратегия непрямых действий», превосходные образчики которой демонстрировал синьор Мигель прошлым летом, да и весной тоже. На Ористано ни одного выстрела не прозвучало, когда остров переходил из рук в руки.

Сразу после завтрака (лейтенанта кормили с ложечки и почти насильно) в нашу палату зашел майор Торре. Ну и видок у него; сомневаюсь, что он спал хотя бы час с тех пор, как война началась. Пожав мне руку и вымученно улыбнувшись, он обратился к лейтенанту:

— Лейтенант Веррес, я думаю, что вы ведете себя недостойно.

— Думайте что хотите.

— Послушай, сынок, я убил своего первого врага, когда твои родители еще не познакомились, и я знаю, о чем говорю: ты выбрал самый трусливый выход.

Лейтенант отвернулся.

— Не хотите разговаривать? Тогда так: я прикажу привязать вам руки и кормить внутривенно, если вы не пообещаете мне не пытаться больше покончить с собой.

— Хм, а что помешает мне обещать и поступить по-своему, раз уж я решил умереть?

— Я рискну.

— Вы поверите моему слову?!

— Поверю, — твердо заявил Торре.

— Ладно, я обещаю не стараться умереть каким-либо образом, пока нахожусь в госпитале вверенной вам воинской части.

— Хорошо, меня это устраивает. Будем надеяться, что ты поумнеешь прежде, чем срастутся твои переломы, парень.

Майор ушел, у него по-прежнему дел невпроворот. А я тут валяюсь, как последний бездельник! У-у, и главное, обещал валяться.

Лейтенант молчал не меньше часа, прежде чем решился заговорить со мной:

— Скажи, Энрик… Тебя ведь так зовут?..

Я кивнул.

— У вас все офицеры такие, ну… как Торре? — Лейтенант смутился, понимая, как глупо звучит его вопрос.

Но я его, кажется, правильно понял:

— Ну-у, я со всеми не знаком, но те, кого я знаю, пожалуй, не хуже. Я имею в виду не умение воевать. Хотя, по-моему, это взаимосвязано.

— Что взаимосвязано? — заинтересованно спросил лейтенант.

— Умение воевать и способность увидеть человека в прицеле своего бластера. Не мишень. Иначе станешь зверем, а они, кроме всего прочего, глупее людей.

— Это самая главная военная тайна корпорации Кальтаниссетта? Зачем ты тогда ее выдаешь? — насмешливо поинтересовался лейтенант.

— Вряд ли эта. К тому же для вас она совершенно бесполезна: ну прибежите вы с ней к вашему главкому, и что? Он вам просто не поверит, решит, что вы в плену двинулись умом, и предложит выйти в отставку.

— Он не предложит мне выйти в отставку, а прикажет меня расстрелять, неважно, скажу я ему что-нибудь или нет, — напряженным голосом проговорил лейтенант.

— Как это?

— Я — офицер, сдавшийся в плен.

— Ну и что? Это же не преступление!

— Это измена.

— И зачем тогда все договоры и конвенции о правах пленных? И никому не рекомендуется их нарушать, а то ведь скопом навалятся и раздавят. Все хотят иметь какие-то гарантии, что война ведется в определенных рамках.

— А кто сказал, что Кремона нарушает эти конвенции? Ваши пленные вернутся домой живые и относительно здоровые.

— Ваши тоже!

— А дальше?

— Что дальше? Цветы, объятия, поцелуи, вернулся живой, и слава Мадонне.

— Меня расстреляют, я уже сказал.

— Я понял. То есть я ничего не понял. Когда прошлым летом наши поглотили Алькамо, я точно знаю, что парням из их террористических отрядов сильно не повезло, они там устраивали взрывы на заводах, еще какие-то дела. Так они еще долго будут добывать селениты, а солдаты-то что? С них какой спрос? Какого-то полковника, помнится, судили за стрельбу из орудий по Фоссано, он тоже сейчас селениты добывает. Ну это понятно. Как говорит мой отец, «женщины вне игры», в них стрелять нельзя.

— Отец, который дарит сыночку до зубов вооруженный катер?

— Разве одно противоречит другому?

— Разве можно давать детям оружие?

— Это вашему чертовому психу-капитану, который бродит сейчас по джунглям и режет своих собственных солдат, нельзя давать в руки оружие! — заорал я вдруг.

Лейтенант побелел.

— Прошу прощения, — произнес я спокойнее, — обычно я так не взрываюсь.

— Он не псих, — возразил Веррес, — у него такой приказ.

— То есть ваше начальство заранее знало, что вы обречены?

— Нет, так сказано в уставе десантных войск: в случае невозможности унести с собой раненых…

— О Мадонна! И вы… тоже так?..

— Нет, пока не приходилось, и теперь не придется.

— Тогда я знаю, как можно победить Кремону почти без единого выстрела: надо по радио открытым текстом обещать, что тот, кто сдастся в плен, не будет возвращен обратно.

— Думаешь, только ты такой умный? Не сработает. У каждого есть семья, — с тоской в голосе произнес лейтенант.

Я открыл рот, а потом с шумом его захлопнул. У меня появился еще один враг. Кроме Каникатти.

* * *

Обед нам привезла Лариса, с ложечки она, правда, кормила Верреса, черт бы его побрал с его суицидальными наклонностями, теперь он ложку в руке удержать не может. Потом мы немного пошептались, а когда Лариса собралась уходить, я попросил ее прислать ко мне Алекса и Лео.