Самураи - [158]

Однако, чтобы действовать плавно и эффективно в бою, статические техники медитации, концентрации и брюшного дыхания в позе дзадзэн было необходимо подвергнуть модификации, чтобы иметь возможность применять централизованную энергию в сложных обстоятельствах вооруженного столкновения (в данном случае на мечах). Очень немногие из этих динамичных техник прикладного харагэй пережили феодальную эпоху, а если они и попали в современные школы кэндзюцу или кэндо, то они преподносятся широкой публике в упрощенном виде, чтобы их мог понять и непосвященный, хотя и несколько затуманенном поэтическими образами японского интуитивного подхода к обучению. Отголоски советов старых мастеров кэндзюцу своим ученикам все еще различимы в современном искусстве айкидо, которое более открыто, чем другие, признает свой долг перед теорией и практикой древнего кэндзюцу и, опять-таки чаще, чем другие, рекомендует своим студентам действовать в бою с умом и телом, объединенными через хара, постоянно выплескивая его скоординированную энергию (ки), направляя ее силу по круговым и спиральным траекториям управления и контроля, изобретенными и систематически использовавшимися лучшими мастерами фехтования феодальной Японии.

СУМО

Искусство харагэй, на взгляд ценителя традиционной борьбы в Японии, даже сегодня является основным источником вдохновения для всей теории и практики сумо. Начать хотя бы с того, что харагэй визуально выражено в самом соматическом развитии сумоторы. Еще в начале двадцатого столетия Харрисон обратил внимание на то, что в отличие от западных тенденций в области атлетического развития японцы. по всей видимости, придают большее значение обширной «базе» или «животу», чем «выпуклой груди» (Harrison, 103). Это наблюдение справедливо и сегодня, когда причины, стоявшие за развитием «бочковидного живота», стали более понятными. В своей книге «Zen Combat» Глак связывает брюшное развитие этих японских атлетов с дыханием, «идеей душа в животе» (Gluck, 23), которое является главным упражнением в харагэй для развития огромной энергии, генерируемой сумоторы в действии. Наглядную демонстрацию этой энергии за пределами ринга провел для мистера Харрисона бывший чемпион сумо, Тайхо, который предложил молодому американцу ударить его ногой в живот. После этого он «слегка согнул ноги» и оперся ладонями о колени — принял мощную защитную стойку, которую часто можно увидеть в восточной скульптуре. Когда американец прыгнул на японца и в лучшем стиле карате ударил правой ногой в огромный живот сумотори, последний «всколыхнул свое массивное брюхо и отбросил американца назад» (Harrison, 91–91).

Другой автор, исследовавший философское содержание харагэй, Дуркхэйм, также использовал пример сумотори для описания особого типа энергии, вырабатываемой при брюшной централизации, — энергии, которая позволяет одному атлету выталкивать другого за пределы арены, почти не прикасаясь к нему, приводя в восторг разборчивую публику, увидевшей харагэй в действии (Durckheim, 17–18). Бринкли, который также оказался одним из первых, кто долгое время изучал японскую культуру, еще только раскрывавшуюся перед любопытными глазами Запада, описал арену и прочие элементы, составлявшие приподнятый ринг (окруженный шестнадцатью мешками песка), подвесную крышу, некогда опиравшуюся на четыре колонны, занавеси и т. д. Он назвал все эти предметы «аллегорическими и основанными на «китайской философии ци», которая, как мы теперь знаем, являлась активным компонентом харагэй.

Сегодня культ сумо в Японии является менее утонченным, чем он был до Второй мировой войны, хотя по-прежнему сохраняет свою популярность. Многие эксперты придерживаются мнения, что основной причиной падения качества представления во многих схватках (так же как и глубины реакции со стороны публики) является недостаток внимания к внутренним аспектам сумо — аспектов, неразрывно связанных с феодальными традициями Японии, так же как и культурой континентальной Азии в целом. Однако эзотерический аспект данной дисциплины до сих пор оказывает косвенное влияние на японские боевые методы, произошедшие от древнего будзюцу, в которых пояс (как шелковая перевязь у сумотори) повязывался очень низко на бедрах, и в которых увеличенный и хорошо развитый живот (коси) до сих пор считается наиболее важным потенциальным Центром стабильности и координированной энергии для любого атлета. Поэтому очень жаль, что, несмотря на традиционное важное положение сумо в будзюцу и его современных производных, исследования, посвященные тренировочным методам древних и современных мастеров школ сумо, а также практическому применению харагэй и его теории, до сих пор весьма немногочисленны и достаточно поверхностны. На самом деле, более полная информация об истинной сути сумо позволит большему количеству людей понимать и по достоинству оценивать внутреннюю, глубокую, несравненно более богатую сферу этого искусства. Кроме того, это позволит широкой публике понимать различие между схватками, в которых борцы тупо сталкиваются друг с другом, словно «горы жира и мускулов», и теми поединками, где они тонко действуют как централизованные массы энергии, соревнующиеся между собой в совершенстве координации, а следовательно, в силе и полном контроле.