Сампагита, крест и доллар - [81]

Уже отмечалось, что пулитико прежде всего посредник. За блага, которые он извлекает из своего положения, он расплачивается тем, что берет на себя неприятную, с точки зрения филиппинцев, миссию выступать в конфликтных ситуациях. Главным стимулом его жизни становится расчет, порождающий грубый прагматизм и цинизм. Общение пулитико между собой характеризуется взаимным недоверием, ожиданием подвоха: каждый стремится к достижению только своих целей и ради них готов на все. Злоупотребления одного пулитико ограничены лишь злоупотреблениями других, но не общественным мнением. Никто не верит в то, что конгрессмен, например, поддерживает (или осуждает) тот или иной законопроект, думая о благе избирателей. Последние часто просто не знают о такой его деятельности. Поэтому он волен сам формулировать «общественный интерес», а будучи представителем господствующего класса, почти неизбежно формулирует его, исходя из выгод и потребностей своего класса, но выдавая их за общенациональные.

Предвыборная борьба здесь часто сводится к столкновениям между отдельными деятелями. Она ведется в развязном, крикливом и даже истеричном тоне, сопровождается взаимными оскорблениями и обвинениями во всех смертных грехах. Возникают коалиции и союзы, которые живут недолго, на их обломках образуются новые, чтобы в свою очередь исчезнуть и дать место другим. Единственное, что остается неизменным — это пулитико, которые грызутся между собой за власть. В этой борьбе предаются забвению обычные для филиппинцев нормы поведения, хотя характер ее можно объяснить в первую очередь ими. Надо во что бы то ни стало уязвить противника, а это легче всего сделать, задев его самолюбие, чувство чести, показав избирателям, что соперник — человек «бессовестный». Личные нападки, а не критика убеждений и принципов представлены в речах политических противников. Это отчетливо видно в приводимой ниже «полемике» между г-ном X и г-ном У (за X и У скрыты имена реальных политических деятелей, ныне уже покойных).

«Г-н X, который мнит себя прекрасным Нарциссом и курит себе фимиам, имеет наглость утверждать, что у него есть литературный дар. Он продолжает обманывать своих избирателей, пытаясь убедить их, что он — автор статьи, которую написал для него другой человек… Убогий клерк, мечтающий о кресле председателя сената и коварно рассчитывающий обмануть своего покровителя! (имеется в виду патрон, оказавший г-ну X покровительство в начале его карьеры. — И. П.) О, жалкий воробей, решивший свить гнездо на самом верху, но свалившийся вниз от головокружения… Бедный Квазимодо, воображающий себя Адонисом и осмелившийся назвать меня шутом!»

Соперник отвечает: «Шут, вообразивший себя поэтом, говорит о своих достижениях, которые ему пригрезились… Что он дал стране? Что он может пропищать своим бабьим голосом? Профессиональный клоун и сплетник желает получить место в сенате… Этим он оскорбляет здравый смысл и политическое чутье избирателей пятого округа. Он боится вступить со мной в открытую полемику и прибегает к акробатическим трюкам, как заправский циркач».

Реакция незамедлительна: «Этот похожий на гусака г-н X говорит, что у меня бабий голос. Может быть. Все мы такие, какими нас создал господь. Пусть у меня высокий голос, зато у г-на X отталкивающее лицо и искривленная фигура. И если верно, что лицо — зеркало души, то душа г-на X вызывает омерзение».

Этот обмен любезностями, заставляющий вспомнить Марка Твена, имел место несколько лет назад, но подобные приемы господствуют и поныне. Бывает, дело доходит до рукоприкладства и перестрелки. Не надо думать, однако, что соперники остались непримиримыми врагами. Они вскоре договорились и до конца своих дней действовали как союзники. При всей кажущейся остроте и непримиримости перепалка такого рода ничего не значит — она лишь отвлекает внимание, создавая иллюзию демократии («У нас кто угодно может говорить что угодно»).

Сами пулитико очень цинично отзываются о своей роли в филиппинском обществе. На каком-то поверхностном уровне, рассчитанном на зрителя, резкость признается позволительной и даже желательной, но из этого не следует, что такое поведение считается допустимым всегда и везде: есть множество ситуаций, когда оно просто запрещается. Определенные правила игры (причем навязанной извне) требуют продемонстрировать, что в интересах дела пулитико «не взирает на лица» (здесь часто «переигрывают»). А то, что в следовании американским установлениям есть немало элементов игры, несомненно. Политическая борьба, как говорят на Филиппинах, — это на 90 % палабас — «спектакль».

Не доверяя друг другу, пулитико всегда имеют возможность добиться взаимопонимания. Эта возможность вытекает из того простого факта, что с точки зрения закона все так или иначе злоупотребляют своим положением. Если один обвиняет другого в нарушении закона, то последний имеет основания отплатить тем же. Поэтому существуют темы, которых избегают касаться, как бы запретные. Иногда, правда, подводит темперамент, и тогда разражаются скандалы, но большей частью противники ограничиваются нападками личного характера, зачастую абсурдными.