Самозванец (сборник) - [22]

– Простите, граф, – несколько резко ответил пораженный де Бретейль, – сказать можно все, но ваше заявление требует доказательств.

– Но неужели же вы могли думать, дорогой барон, что я позволю себе сказать нечто подобное, не имея под рукой доказательств? Ваше сиятельство… – обратился он к князю Голицыну.

Тот позвонил и сказал вошедшему лакею:

– Впустить маску.

Наступила довольно длительная пауза. Лахнер приложился глазом к дыре в сукне, в том месте, которое было обращено к двери. Наблюдения были для него тем беспрепятственнее, что сидевший в этой стороне граф Герц встал и подошел к двери.

Наконец на пороге показалась какая-то фигура, одетая в черное домино, с лицом, закрытым белой маской. Эта фигура поклонилась присутствующим и остановилась в нескольких шагах от стола.

– Говори, – коротко приказал граф Герц.

– Я хорошо осведомлен о государственных делах, – заговорил человек в маске, видимо, измененным голосом, – и могу предоставить доказательство, что Франция ошибается, рассчитывая на помощь Австрии. У меня в руках копия тайных инструкций, данных барону Артуру Кауницу, которого направляют в Лондон.

– Подай копию господину французскому посланнику, – сказал Герц.

Человек в маске подошел ближе и протянул Бретейлю документ. Лахнер услыхал шуршание бумаги. Наконец, после довольно долгой паузы, послышался взволнованный голос Бретейля, спросившего:

– Откуда, маска, у тебя эта бумага?

– Это копия, снятая с документов тайной канцелярии князя Кауница.

– Почему ты скрываешь лицо?

– Я не должен быть узнан.

– Кто этот барон Артур Кауниц?

– Дальний родственник князя-канцлера.

– Что это за человек?

– Я видел его пятнадцать лет тому назад, когда он был еще совсем мальчиком, а с тех пор я не видал его. Отец Артура жил в Голландии. Это был страшный человеконенавистник, порвавший всякие отношения с родными. Артур Кауниц получил образование в тамошнем университете и кончил его по юридическому факультету. Вскоре после окончания он написал отвратительный пасквиль «Госпожа де Барри», против чего выступил французский посланник в Брюсселе. Дабы избежать наказания, Артур Кауниц поступил в солдаты, вскоре был произведен в офицерский чин, а затем послан в Лондон в качестве атташе австрийского посольства. Недавно он приехал оттуда с депешами. Он прибыл сюда тайно, и государственный канцлер постарался, чтобы никто не знал о приезде Артура.

– И это его инструкции? – спросил Бретейль, указывая на бумагу.

– Я снял точную копию с подлинника. Завтра я буду иметь честь доставить копию договора, в котором баварский курфюрст Карл Теодор признает законность австрийских претензий на Баварию. Австрия взяла на себя заботу о многочисленных незаконных детях курфюрста, и ради последних курфюрст пожертвовал интересами родных детей и наследников. В течение семидесяти дней этот документ должен сохраняться в тайне. Только сегодня днем договор доставлен курьером в Вену; в самом непродолжительном времени он будет ратифицирован.

Это сообщение вызвало страшное волнение среди дипломатов. Они так беспокойно заерзали на своих креслах, что Лахнер неоднократно опасался – вот-вот кто-нибудь из дипломатов заденет его носком башмака.

– Маска, ты служишь в канцелярии князя Кауница? – спросил Бретейль.

Человек в маске молчал.

– Не задавайте лишних вопросов, – сказал барон Ридезель, постоянный прусский посол в Вене, – маска не может выдать свое инкогнито. Да это прежде всего было бы невыгодно для нас: мы бы лишились надежного и постоянного источника важнейших сведений.

По знаку графа Герца человек в маске удалился.

– Итак, господа, – с сердцем сказал де Бретейль, – Франция готова активно помогать Пруссии в борьбе с незаконным расширением австрийского влияния.

Дипломаты перешли к обсуждению тех шагов, которые надлежит немедленно сделать. Прусский министр-резидент, граф Герц, заявил, что не будет иметь возможности присутствовать на следующем заседании, так как ему придется немедленно выехать в Баварию, чтобы удержать курфюрста от опасного шага.

После этого дипломаты распрощались и вышли из зала.

Лахнер уже раздумывал, не лучше ли ему будет сейчас же удрать тем же путем, которым он пришел, как в зал вбежали несколько слуг и принялись тушить свечи.

– Эй ты, старый лентяй, – крикнул камердинер, – потрудись снять сукно со стола и хорошенько вычистить его!

Лахнер вздрогнул и ухватился за саблю: если сукно снимут, то он будет сейчас же замечен. Он приготовился к отчаянной борьбе за жизнь.

– Не ночью же мне чистить, – послышался ворчливый ответ старого лакея.

– Не ночью, так завтра утром, лентяй. Да осмотри, заперты ли двери.

Свечи гасли одна за другой. Вскоре в зале воцарилась полная тьма и тишина – Лахнер остался один.

«Однако, – подумал он, вытягиваясь во всю длину под столом, – я так-таки и не знаю, что случилось с Плацлем, хотя, с другой стороны, можно предположить, что его участь оказалась не из сладких, если только его уличили в шпионстве. Как бы и мне не изведать на своей шкуре той судьбы, которая постигла его. Надо как можно осторожнее выбраться отсюда и поспешить раскрыть этот заговор кому следует, ведь от этого зависит судьба отечества. Но если я желаю оказать родине ценную услугу и спасти свою шкуру, то прежде всего не должен торопиться и должен соблюдать величайшую осторожность».