Самозванец. Кровавая месть - [5]
— А вот и он, наш свитой Ильи!
Эта ниша была выкопана длинной — под стать положенному в ней трупу. Был Ильи в обычном монашеском куколе, с лицом, покрытым лиловым шелком, однако на поверхность высунулась худая коричневая рука.
Некрасивый юноша склонил голову и положил на себя православный крест. Молчанов за его спиной снова хмыкнул. Спросил в своей уже известной принципалу нахально-заискивающей манере:
— А не будет ли свитой отец столь снисходителен ко мне грешному, что дозволит мне у него вопросить?
— Спрашивай, сын мой, коли твой государь разрешит тебе.
— Да, разумеется, — бросил покладистый юноша, приближая свечу то к угадывающемуся за шелком грубому лицу, то к руке славного богатыри. — Спрашивай, Михалка.
— Довелось мне, свитой отец, прочитать свитую книгу — «Патерик Печерский». И там о мощах преподобного Илии ничего не написано.
— В той книге, сын мой, не обо всех наших свитых написано есть, а только о древнейших, времен преподобных Антония и Феодосии. Впрочем, и в «Патерик» наш давно не заглядывал…
— А и в самом деле, — оживился любознательный юноша, — ведь рассказывал мне один старик, что тут, в Дальних пещерах, лежит богатырское тело славного Чоботка. Силача, дескать, так назвали, потому что он одним своим сапогом кучу татар положил.
Келарь посмотрел на своих гостей неласково. Посопел. Потом начал неохотно:
— Вообще-то, государь, паломников у нас водит по пещерам братья Онсифор Репник, Петр Сучок и Матвей Девочка, меня же, келаря, архимандрит наш, господин отец Елисей Плетенецкий, попросил обслужить тебя, государь, из уважении к твоей государской особе. Петр Сучок лучше всех пояснил бы тебе, как мощи Чоботка превратились в мощи Ильи Муравленина. А и просто знаю, что через чудо. Каковое именно, запамятовал, ты уж прости. У меня, государь, голова не с Успенскую церковь, чтобы еще и эти истории в ней держать. На мне, грешном келаре, не только все здешнее монастырское хозяйство висит, а еще два наших города, Радомысль и Васильков, сорок восемь сел да четырнадцать хуторов по всей Речи Посполитой. Да с рыбными ловлями, да с перевозами, да с мельницами и еще с пасеками. Вот бобровые гоны еще, едва не забыл. Мне не до свитых этих богатырей, прости Господи.
— Полно тебе, отец, сердиться, — развязно заговорил Молчанов. — Не знаешь так не знаешь, в том от нас тебе обиды нет. Так нам у отца Петра Сучка спросить, говоришь?
Снова помолчал отец Лазарь, посопел. Потом посоветовал:
— Тебе, сынок, никто ничего здесь пояснять не обязан. А ты, государь, лучше спроси у отца архимандрита Елисеи, понеже Сучок как собеседник тебе не по версте. А коли не желаешь более пещеры обсматривать, тогда давайте вернемся. Время дорого. Гм… Тут у нас ходы узкие, посему для всех наших гостей возвращение одинаково совершается. Разворачивайтесь все на месте, как я к вам развернулся. Поворачивайтесь ко мне задом. Тогда станут, прямо по слову Господа нашего Иисуса Христа в Евангелии, последние первыми — и вперед!
— Так, значит, я первым? — промолвил по-польски начальник охраны капитан Сошальский. И хохотнул. — Так вот когда я получил повышение!
— И подле московского царевича без паписта не обошлось, — пробурчал келарь. — Что за времена настали?
— Пан Юлиан не папист, — возразил державный юноша. — За этого ляха, святой отец, я семерых русских недотеп отдам. Топай, пане Юлиан!
Развернулись, снова пошли гуськом. Тут же почувствовал некрасивый юноша, что навстречу пахнуло свежей прохладой. Нет, почудилось только. Заговорил весело:
— Вот что уж точно по твоей парафии, святой отец. Скажи, каким чудом в наши времена монастырь остался православным и как православный монастырь сумел удержать все те богатства да угодья, коими ты бахвалился?
— Без чуда, государь, конечно, не обошлось, однако и люди нам крепко помогли. Когда накрыла православные земли Речи Посполитой зима еретическая, сиречь настала богопротивная уния, и православные митрополит и епископы изменили православной вере, подчинились папежу римскому, наш монастырь на то не соблазнился, — тучный келарь отдышался и продолжил: — А наш тогдашний архимандрит господин отец Никифор Тур, вечная ему память, времени не теряя, нанял казаков, прикупил оружия, в числе том и огненного, зелья да свинца, и начали киевские казаки монастырских слуг и крестьян учить военному делу. Лет шесть тому назад пришел под монастырь самозваный униатский архимандрит с королевским универсалом да с отрядом шляхты — так наш отец архимандрит препоясался мечом, сел на коня и шуганул безбожного самозванца с его войском не хуже Ильи Муравленина.
Загадочный юноша хмыкнул и уставился в поблескивающую серебряными нитями шелковую спину Молчанова: не хихикает ли тайком? Хитрый Михалка, похоже, затаил дыхание. Его государь ухмыльнулся, спросил небрежно:
— И что ж — его королевское величество стерпел обиду, нанесенную его жалованной грамоте?
— Тебе ли не знать, государь, что в Речи Посполитой порядка нет, а правит всем одна голая сила? На следующую весну его величество король, который одних иезуитов только и слушает. Да, король дал еще одну грамоту на наш монастырь другому уже шляхтичу-униату, тот пришел с большим войском и с пушками, однако отец Никифор и сего самозванца прогнал. Правда, и православные магнаты, князья Константин Константинович Острожский да Адам Александрович Корибут-Вишневецкий, помогли, защитили нашу обитель перед милостивым королем Сигизмундом.
Морозная зима 1151 года. За великое киевское княжение борются любимец Киевской земли Изяслав Мстиславович и его дядя Юрий Долгорукий. Молодой мечник Хотен возглавляет элитный отряд князя. Под его командованием отборные воины-профессионалы, закованные в железо и безупречно владеющие любым оружием, совершают смелый рейд по вражескому тылу. Чтобы выполнить приказ князя, Хотену и его спецназовцам придётся проявить чудеса выносливости, смекалки и воинского искусства.
Поздней весной 1185 года возглавляемый князем Игорем полк, в который сведены дружины Северской Руси, уходит в набег на половцев. Игорь-князь во злат стремень вступает. В чистое он поле выезжает. Но в степи русских ждет гибель… Кто виноват в разгроме крупного и отлично подготовленного войска? Ошибка полководца или чье-то предательство? Киевский князь поручает своему лучшему мечнику, седому ветерану Хотену, собрать из отборных воинов разведывательный отряд и отправится с ним в глубокий рейд, чтобы выяснить причины поражения.
После страшного пожара в Москве остался Васка сиротой. Пожалел его дядька Гаврила, государева Печатного двора резчик, взял себе в помощники, обещал ремеслу обучить. Правда, работать приходится пока больше по хозяйству, чем по делу печатному, однако жаловаться грех — одет, накормлен, к пользе пристроен. Но как-то раз появляется в доме необычный гость — дерзкий балагур, насмешник Бажен, из весёлых людей, сиречь скоморохов. И уходит Васка с его ватагой — в дальние земли, вольные края — навстречу бедам и радостям, потерям и обретениям, сомнениям и новым надеждам!Подходит читателям 12 лет.
«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издается с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание. В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически. [Адаптировано для AlReader].
В книгу вошли незаслуженно забытые исторические произведения известного писателя XIX века Е. А. Салиаса. Это роман «Самозванец», рассказ «Пандурочка» и повесть «Француз».
Когда весной 1666 года в деревне Им в графстве Дербишир начинается эпидемия чумы, ее жители принимают мужественное решение изолировать себя от внешнего мира, чтобы страшная болезнь не перекинулась на соседние деревни и города. Анна Фрит, молодая вдова и мать двоих детей, — главная героиня романа, из уст которой мы узнаем о событиях того страшного года.
Историческая повесть о великом русском изобретателе Ползунове.
Немецкий писатель Теодор Крёгер (настоящее имя Бернхард Альтшвагер) был признанным писателем и членом Имперской писательской печатной палаты в Берлине, в 1941 году переехал по состоянию здоровья сначала в Австрию, а в 1946 году в Швейцарию.Он описал свой жизненный опыт в нескольких произведениях. Самого большого успеха Крёгер достиг своим романом «Забытая деревня. Четыре года в Сибири» (первое издание в 1934 году, последнее в 1981 году), где в форме романа, переработав свою биографию, описал от первого лица, как он после начала Первой мировой войны пытался сбежать из России в Германию, был арестован по подозрению в шпионаже и выслан в местечко Никитино по ту сторону железнодорожной станции Ивдель в Сибири.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.