Самовоспитание и самообучение в начальной школе - [48]

Многие, читая историю Vittorio Alfieri, найдут, что им хотелось бы чего-нибудь большего от своих сыновей. Они пожелают, чтобы не было необходимости искушений в материальных препятствиях, чтобы сдерживающим началом их детям послужила духовная сила. Так, один из наших поэтов, воспевая римскую Лукрецию, упрекает ее за то, что она убила себя; по его мнению, ей надлежало умереть с горя от оскорбления, если бы она была более добродетельна.

Этот же отец с высокими духовными идеалами вряд ли задумывался над тем, что сделал он сам, чтобы его сын вырос сильным духом и с нравственной силой в душе. Очень возможно, что он один из тех отцов, которые всеми силами разрушают волю детей и стараются подчинить их своей воле. Ни одному земному отцу не удастся поднять дух на такую высоту – туда зовет лишь таинственный голос, который в тишине раздается в сердце человека.

Грубый призыв вопреки законам природы – как голос отца, который хочет подчинить себе своего ребенка, нарушает эту «тишину», где в покое и на свободе создается дивное творение – индивидуальность.

Мне кажется, что воспитатель должен прежде всего оберегать и направлять внутренние силы, не мешая их распусканию. Его работа в том, чтобы устанавливать связь человека с силой внутри него, которая должна действовать через него.

Глава VIII. Мышление

Разберем же теперь вопрос, каков тот «ключ», которым можем мы воспользоваться, чтобы сделать свободу ребенка реальностью, чтобы пустить в ход механизм, необходимый для воспитания.

Ребенок, свободный в своих движениях и в движениях совершенствующийся, – это тот, у кого движения уже направлены к осмысленной цели. Ребенком, который свободен в развитии своей личности, проявляет настойчивость в работе, организует свою внутреннюю жизнь, руководит осознанная цель. Без этого было бы невозможно постоянство в выполнении упражнения, не было бы движения вперед, внутреннего оформления психики. Когда мы воздерживаемся от руководства каждым шагом ребенка, освобождаем его от влияния нашей личности и помещаем в подходящую для него обстановку среди вещей, способствующих его развитию, мы предоставляем ребенка его собственному мышлению.

Тогда его моторная активность направляется на вполне определенные действия: он моет руки, лицо, подметает комнату, вытирает пыль, чистит платье, выбивает ковры, накрывает на стол, смотрит за растениями и животными. Выбирает себе подходящие пособия, повторяет упражнения под влиянием интереса к сенсорному материалу, помогающему ему различать одну вещь от другой, подбирать, размышлять, поправлять собственные ошибки; и его приобретения в этом случае служат не только причиной «внутреннего роста», но также и силой, толкающей его вперед. Так, переходя от простых вещей к более сложным, ребенок овладевает культурой; более того, внутренний порядок, складывающийся в нем, и приобретаемые им навыки формируют и его характер.

Таким образом, когда мы предоставляем ребенка самому себе, мы оставляем его собственному мышлению, а вовсе не его инстинктам, под которыми обычно понимаются животные инстинкты. К сожалению, мы слишком привыкли ставить детей на одну доску с домашними животными. И называем дурными инстинктами естественный протест ребенка, с которым обращаются, как с животным.

Свободный ребенок для нас часто то же самое, что невоспитанная собака, лающая, прыгающая, хватающая лакомые куски. Мы клеймим, как животный инстинкт, протест ребенка, его возмущение и отчаяние, его попытку спастись от унижения.

Для облагораживания его психики сравниваем его с цветами и растениями, а потом стараемся держать ребенка в состоянии неподвижности растения, порабощаем его. Но ребенок никогда не может превратиться в пахучий цветок. Чем больше отмирают его человеческие свойства, тем больше проявляются признаки испорченности. Оставляя ребенка «свободным, как человека», на арене его собственного разума, мы изменяем самый тип. И вот, исходя из этого типа ребенка, следует создавать новые построения при обсуждении вопроса о свободе. <…>

Возьмем пример: если больному предложим выбирать между болезнью и выздоровлением, сделаем ли мы его выбор свободным? Если какому-нибудь темному крестьянину дадим свободно выбирать из кучи настоящих и фальшивых бумажек, то, если он выберет фальшивые, он не свободен, а обманут; если выберет настоящие, то он также не свободен, ему просто посчастливилось.

Быть свободным – значит иметь не только соответствующие знания, чтобы различать фальшивое от настоящего, но также уметь понимать, какова социальная ценность одного или другого; в этом заключается внутреннее формирование, которое делает человека свободным, независимо от социальных прав, являющихся лишь внешним завоеванием свободы. Если бы свобода человека была такой простой проблемой, достаточно было бы добиться статьи закона, позволяющей слепым видеть, глухим слышать, и «несчастное человечество» было бы исцелено.

Мы должны будем когда-нибудь честно признать, что основные права человека – это права его собственного внутреннего формирования, когда он свободен от препятствий, от рабства, свободен брать из окружающей среды средства, необходимые для его развития. В конце концов, в воспитании заключается решение социальных проблем, связанных с развитием личности.