Самовольная отлучка - [13]

с этими штуковинами, но так, чтобы я, опять-таки без всякой невежливости, мог следовать за ним, разумеется на некотором расстоянии, – любого рода «боевые действия» меня не прельщают. Но француз не дал мне выговориться, прострелил из пистолета мой череп и оставил меня лежать на дороге в луже крови, из-за чего я попал в крайне неприятную ситуацию: «Нежданно-негаданно показал себя героем», – как заявил впоследствии предводитель нашего казарменного сообщества. Все это происшествие мне чрезвычайно не нравится, упоминаю о нем только из соображений композиции.

Тем самым исчерпана как военная, так и семейная темы: отныне в этой повести будет сплошной аромат роз – мир и благодать. Те военные и послевоенные события, о которых мне еще необходимо будет упомянуть – для соблюдения правильных пропорций, – я преподнесу в стилизованном виде: либо в немецкой декоративной манере начала двадцатого века, либо в манере художников Шпитцвега и Макарта. Как бы то ни было, я перемещу их в сферу живописи, и они смогут украсить любую почтовую открытку. Чувство, какое я испытываю к войне, не совсем сродни чувству, какое питает любитель чая к кофейной торговле, скорее это чувство, с каким пешеход относится к машинам.

VII

В этом самом качестве, то есть в качестве пешехода, я предлагаю здесь, в особом разделе, кое-какой исторический материал. Даю его в сыром, необработанном виде – вместо карандаша вооружаюсь ножницами. Пусть каждый использует мои вырезки, как ему заблагорассудится – может изготовить из них аппликацию для своих детишек или же оклеить ими стены. Вырезки эти отнюдь не без пробелов, наоборот – в них полно пробелов; кто хочет, пусть смастерит из них бумажного змея и запустит в небо или же склонится над ними с лупой, чтобы подсчитать мушиные следы. В каком виде ни рассматривать материал, который я здесь даю, в увеличенном или в уменьшенном, ясно одно: он – подлинный, а как его используют – не мое дело. Быть может, лучше всего склеить из этих вырезок своего рода траурную рамку для нашего альбома «Раскрась сам». В свое время я считал все это хоть и подлинным, но нереальным, поэтому предоставляю каждому извлечь из моих вырезок ту реальность, какая ему нравится.

В Аахене состоялся первый всегерманский шахматный турнир национал-социалистской организации «Сила через радость». Некий Ион избрал французскую защиту, некий Леман – староиндийскую защиту, Забиенский – голландскую, некий Тильтю выиграл у некоего Рюскена, который применил сицилианскую защиту, но не добился успеха.

В Лондоне была проведена встреча немецких и английских ветеранов первой мировой войны: ветераны заявили о своем горячем стремлении к прочному миру.

В Берлине состоялась научная конференция, посвященная психологии животных. На конференции подчеркивалось, что ученые, занимающиеся психологией животных, – союзники, соратники и коллеги ученых, занимающихся психологией человека. Особенно убедительно выступал некий профессор Иенш на тему «Психология домашней курицы»; он заявил, что к ряду проблем человеческой психики можно весьма успешно подойти, исходя из психологии курицы, ибо в мироощущении курицы, точно так же как и в мироощущении человека, решающую роль играют зрительные факторы. «Курица, – заявил оратор, – должна стать подопытным животным психолога, точно так же как кролик является подопытным животным физиолога».

Одновременно в Берлине был созван конгресс по вопросам отопления и вентиляции, на котором подробно обсуждались некоторые принципы устройства вентиляции, а также правила вентиляции, принятые «О-вом нем. инж.».

Неслыханное веселье сулило некое заведение в Кёльне под названием «Циллерталь». Минович играл «Гадину». В Драматическом театре шло «Укрощение строптивой».

В тот же день в Кёльн прибыло тридцать пять гитлеровских отпускников, тепло встреченных крупным чиновником имярек, который указал им на то, что в эти часы взоры всего мира прикованы к Рейнской области.

Как и следовало ожидать, в то время в Европе снизилась рождаемость.

Ветераны бывшего 460-го стрелкового полка и 237-й стрелковой дивизии объявили о своей очередной встрече в пивной «Зальцрюмхен», неподалеку от училища правоведения.

Что касается «большого футбола», то в эти дни встал огромной важности вопрос: удержат ли свои места лидирующие команды?

В хлестко написанном репортаже рассказывалось о ходе фортификационных работ на западе рейха,

…Мы сворачиваем за угол, и вот уже нам навстречу движется дымящаяся полевая кухня – ее тащит в гору пара здоровенных лошадей. Запахло кислой капустой и свининой.

Сколько здесь нового! Отыскать здесь что-нибудь – дело нелегкое. Никто не может дать нужную справку. Ибо солдат трудового фронта не гуляет попусту. Он знает только то, что ему нужно, свое место, дорогу к своему лагерю. К тому же люди дают справки неохотно, с опаской. Каждый преисполнен здоровой бдительности.

Такие трудовые лагеря расположены повсюду, множество лагерей мы уже проехали, но наша цель добраться туда, где вчера побывал доктор Лей [6].

Этот лагерь можно назвать лагерем спайки в лучшем смысле этого слова. В нем собрались немцы из всех концов рейха – из Мекленбурга, из Померании, Гамбурга, Вестфапии, Тюрингии, Берлина; и наших кёльнцев тут немало. Со времен первой войны известно, что в воинской части, где соберутся земляки из Кёльна, всегда царит здоровый юмор и добрый смех. Кёльнцы И здесь не подкачали. Но дело не только в этом. Бодрое настроение, по словам шеф-повара, лучшее доказательство того, что в лагере уделено надлежащее внимание физическому здоровью и желудку. Мы охотно верим ему: еда, оставленная нам от обеда, очень вкусна. Распределением продуктов ведает трудовой фронт, он следит за тем, чтобы у каждого было всего в изобилии, не говоря уже о духовной пище; и следует признать, что в этом смысле делается все возможное и невозможное.