Самоучитель прогулок - [6]

– Что-то немного тут сокровищ осталось.

– Кончатся драгметаллы – начнутся клады.

– Да, клад неплохо было бы найти. Мне бы не помешал.

– Поймите одну вещь: мы не там ищем и не те сокровища.

– Я точно не там.

– Существо человеческое о духовных благах забыло.

– И не говорите.

– Все суетится, погрязло в мелких заботах, а о подлинных ценностях забыло.

– Нет, почему же, наверно, помнит, только вспоминает не вовремя.

– А кстати говоря, лень – это порок.

– Да ну вас. Что может быть приятнее?

– Ученые доказали: лень – болезнь.

– Как доказали?

– В исследованиях. Человек уклоняется от труда и склоняется к бездействию. Некоторые так упорствуют в своих заблуждениях, что готовы заснуть буквально летаргическим сном.

– Это ж какую силу духа надо иметь, чтобы самому заснуть летаргическим сном?

– Подлинная сила – это духовная сила!

Я не перестаю удивляться учтивости французов в повседневной жизни, которая высмеивается в анекдотах, которая кажется иностранцам зачастую формальностью, без которой можно обойтись и которая по природе своей плохо совместима с пресловутой русской открытостью. Открытость пресловутую обсуждать здесь не место, это отдельный и не самый приятный разговор. Учтивость, которая до последнего времени была частью французского быта, но на глазах исчезает, тоже, конечно, не идеал того, как люди могли бы мирно сосуществовать друг с другом. Я за простоту нравов, то есть, само собой, не за панибратство и коммунальность, но за то, чтобы манерничанье и условности были сведены к минимуму. В некотором отношении это тоже следствие того, что я прикипел к Франции душой. Светские разговоры, которыми надо заполнить паузы на вечеринках, в купе поезда или между отделениями в театре, вгоняют меня в сон. Зато мне очень нравится достоинство, с которым здесь умеют отказывать. Фразы типа «сожалею, я не могу вам помочь» или «извините, буду занят в этот день» совсем незатейливы, но от них у вас нет ощущения, что это отговорка или даже оскорбление. Вежливость как подспудное пожелание далекого космического путешествия, из которого не стоит возвращаться, не имеет никакого отношения к словам, сказанным с достоинством. Можно в субботний вечер закрыть бар и не вспоминать о нем до следующей недели. Можно закрыть бар и повесить табличку: «Хороших выходных. До вторника».

Один мой приятель, переселившийся в Париж и работающий тут журналистом, утверждает, что s’emmerder (попасть в дурацкую ситуацию) – один из главных местных страхов. Возможно, внимательное отношение к ближнему своему – это в первую очередь средство предохранения от ближнего своего, что-то вроде страховки. Это, впрочем, не исключает хамежа, с которым вы сталкиваетесь в магазинах, табачных лавках, аптеках моего любимого города. Теми же вежливыми фразами, той же подчеркнуто учтивой интонацией можно испортить настроение кому угодно в один миг.

Но я о хорошем.

Мне очень нравится, как здесь стараются не выходить за рамки приличий. Старая бомжиха в тренировочных штанах с оттянутыми коленками, в грязной, неопределенного цвета футболке, с пакетом Proxi входит в кафе и ждет в дверях, пока к ней подойдет официантка. Подходит хозяйка и спрашивает: «Чего вы желаете?» Та отвечает, что ей нужна салфетка, она простудилась, у нее насморк. Не сказать, что хозяйка заведения довольна происходящим, но тем не менее она приносит пару салфеток. И желает бомжихе хорошего дня. Та в ответ тоже желает ей хорошего дня и уходит, сморкаясь в салфетку прямо в дверях. Конечно, эта история не похожа на сцену из жизни идеального государства, где счастья всем роздано поровну. Но мы-то знаем, что, если поделить то, что есть у хозяйки кафе, пополам и половину отдать бомжихе и все остальное так же справедливо поделить, будет не счастье. Сначала ни у кого ничего не будет, а потом опять у кого-то денег станет больше, чем у другого. Причем опыт показывает, что больше будет опять у хозяйки кафе. И все будет как всегда.

Мне очень нравится, что бомжиха знает, что может зайти в кафе. Ей не будут рады, и ее вид смущает посетителей. Она не будет задерживаться тут, она воспользуется своим печальным преимуществом касты неприкасаемых и получит то малое, на что может рассчитывать. И хозяйка, хочет она того или нет, выполнит ее скромную просьбу.

Я где-то прочел, что в Париже есть городской закон, по которому в кафе любой посетитель может попросить стакан воды. Вряд ли бармены и официанты в восторге от этого закона, но это минимум человеколюбия, который нужно соблюдать. Не надо любить ближнего своего. Стакан воды – это уже кое-что, а по нашим временам такие жесты тянут на поступок. Однажды в брассери на Сен-Жермен вечером я пытался вспомнить за дижестивом все выпитые за день аперитивы. И тут прямо к стойке бара на роликах подъехал парень. Это было лет десять назад, до запрета кататься на роликах в публичных помещениях. Парень вылетел из колонны роллеров, которая неслась по бульвару. Не знаю, было ли это соревнование или просто веселая движуха, но парень был не в желтой майке лидера. У него был вид отпетого спортсмена, знающего, что скоро гонка закончится и можно будет выкурить две сигареты подряд, а потом спокойно выпить. Он попросил стакан воды. У бармена в этот день настроение было не очень, а тут еще этот. С видом человека, которому есть что сказать, но тем не менее воздерживаясь от комментариев, он дал стакан воды. Роллер его поблагодарил. И уже когда роллер вылетел обратно на бульвар, чтобы влиться в колонну, бармен пробурчал что-то вроде «ходят тут всякие» и уставился в экран TV, где «Пари-Сен-Жермен» опять продувал каким-то слабакам.