Самоучитель по современной фотографии - [42]
При съемке на цветную пленку перед Вами встанет еще одна проблема. Одна и та же пленка на улице и дома даст совершенно разные результаты. Это связано с их сбалансированностью к тому или иному источнику света. Все пленки, которые наиболее часто покупают начинающие фотографы, рассчитаны на съемку при дневном солнечном освещении. Или — при употреблении вспышки, которая так же источает цветовую температуру, как и солнце[58]. В помещении и при обычном искусственном свете такие пленки на фотографии передадут излишнее количество желтого цвета, и все Ваши портреты окажутся а 1а Рембрандт. Иногда это действительно уместно и очень красиво выглядит. При печати фотографий с таких пленок обязательна коррекция негативного изображения для восстановления истинных цветов[59]. Правда, в Кодак-ателье не всегда на это идут. Советский сервис даже на американских машинах остается советским. Лаборанты штампуют карточки, и ничего их не волнует[60].
На слайдовых пленках такую коррекцию провести нельзя. В этом случае окончательным результатом является сама пленка. Поэтому несколько фирм выпускают специальную пленку, цветовой баланс которой установлен для правильной передачи колорита при искусственных источниках освещения. То бишь, обычных лампах. На таких пленках после указания чувствительности стоит литера «Т». Например — Kodak Ektachrom 100 Т.
При такой сложной и творческой способности света влиять на портрет увеличивается ответственность за правильно установленную экспозицию. Если Вы снимаете портрет, где важным является именно лицо, экспозицию надо замерить по двум точкам — наиболее освещенной и теневой. После чего выбрать среднее значение. Так же надо поступать и при съемке портрета в интерьере. Замеряя экспозицию, надо подносить экспонометр к самому лицу, следя за тем, чтобы рукой и экспонометром не отбросить тень на точку замера. Надо следить, чтобы в окошко светоприемника экспонометра не попал прямой свет от других источников освещения, В параметры замера должен войти только свет, который отражает лицо. Практически среднесерое (на что настроен экспонометр) своим коэффициентом равно коэффициенту отражения кожи лица. Поэтому большой погрешности в измерении света не будет.
Измеряя по освещенности(с молочным стеклом), необходимо установить экспонометр у самого лица модели и направить светоприемное окно экспонометра к источнику света, а не к фотоаппарату.
Те, кто не имеет отдельного экспонометра, должны замерить свет встроенным в фотоаппарат элементом. Здесь также важно, чтобы паразитный[61] свет не появился в кадровом окне и не испортил экспозицию. Если Вы не привыкли к подобной кропотливой работе, Вам ничего не остается, как замерять экспозицию творчески. Это значит, что, найдя точку съемки, надо оттуда померить свет Вашим фотоаппаратом. Теперь Вы знаете экспозицию, при которой сюжет, увиденный в кадровое окно, окажется серым на пленке. Вам же необходимо убедиться — действительно ли в сумме реальный сюжет окажется среднесерым.
Замером по освещенности можно пользоваться без всякой коррекции экспозиции.
Придумаем пример. Предположим, что Вы снимаете портрет русоволосой красавицы с Дальнего Востока, приехавшей погостить к соседу на три дня. Прознав, что Вы фотомаг и кудесник… Ну а отказать соседу неудобно.
Вы усаживаете девушку у стены (у окна) и замеряете свет. Допустим, фотоаппарат своим экспонометром показал 2,8 (диафрагма) и 30 (выдержка).
Правильно ли это?
Нет, конечно. Встроенный экспонометр замерил свет по всему полю кадрового окна. Но объект съемки намного светлее, чем теоретическое серое. Белые стены, да и сама блондинка «обманут» Вас и покажут, что необходимо меньше света для правильной передачи. На фотографии такой сюжет проявится серыми стенами и темным лицом. В этом случае необходимо увеличить экспозицию на одно деление, как минимум. Или диафрагмой, или выдержкой. Здесь дело вкуса и ощущения предварительного видения результата. Можно снять при 2 (диафрагма) и 30 (выдержка), а можно — при 2,8 (диафрагма) и 15 (выдержка). Во втором случае — уж точно снимать надо со штатива.
Другой пример. Предположите, что сюжет Ваш темнее среднесерого. (Брюнет в черной рубашке сидит в кожаном кресле…) И в этом случае экспонометр передаст экспозицию неправильно и доложит дезинформацию. Но Вы, я уверен, не пойдете за ним на поводу и уменьшите экспозицию. Насколько — все это зависит от Вашего глаза и убежденности. Намного ли чернее или нет? Есть ли в кадре светлые его части? То есть какую провести коррекцию экспозиции.
А если Вы снимаете рояль во весь кадр и лицо пианиста занимает в видоискателе маленькую часть? Коррекция должна быть не меньше двух-трех ступеней.
Те из Вас, кто решится снимать на компактную фотокамеру (полный, так сказать, автомат), будут вынуждены всегда применять встроенную вспышку — ничего тут не поделаешь. В таких случаях старайтесь снимать человека подальше от стен. При близком расположении к ним от человека на стене образуются черные тени. Как медведь за спиной Татьяны Лариной.
Съемка портрета «мыльницей» со вспышкой имеет один эстетический недостаток. Прямосмотрящий в объектив человек всегда окажется «обладателем» красных огоньков в собственных глазах. Если Ваша камера не снабжена защитой от такого дефекта — не снимайте в фас, не снимайте смотрящих в объектив. А если уже сняли — купите в магазине карандаш против «красноглазия», и все проблемы исчезнут.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Первая книга художницы Натальи Александровны Касаткиной (1932–2012), которая находилась – благодаря семье, в которой родилась, обаянию личности, профессионализму – всегда в «нужном месте», в творческом котле. (Круг её общения – Анатолий Зверев, Игорь Шелковский, Владимир Слепян, Юрий Злотников, Эдуард Штейнберг, Леонид Енгибаров, Ирина Ватагина…) Так в 1956 г. она оказалась на встрече с Давидом Бурлюком в гостинице «Москва» (вместе с И. Шелковским и В. Слепяном). После участия в 1957 г. в молодёжной выставке попала на первую полосу культового французского еженедельника Les Lettres Francaises – её работа была среди тех, которые понравились Луи Арагону.
«Пятого марта в Академии художеств открылась вторая выставка «Общества выставок художественных произведений». С грустными размышлениями поднимался я по гранитным ступеням нашего храма «свободных искусств». Когда-то, вспомнилось мне, здесь, в этих стенах, соединялись все художественные русские силы; здесь, наряду с произведениями маститых профессоров, стояли первые опыты теперешней русской школы: гг. Ге, Крамского, Маковских, Якоби, Шишкина… Здесь можно было шаг за шагом проследить всю летопись нашего искусства, а теперь! Раздвоение, вражда!..».
Книга известного арт-критика и куратора Виктора Мизиано представляет собой первую на русском языке попытку теоретического описания кураторской практики. Появление последней в конце 1960-х – начале 1970-х годов автор связывает с переходом от индустриального к постиндустриальному (нематериальному) производству. Деятельность куратора рассматривается в книге в контексте системы искусства, а также через отношение глобальных и локальных художественных процессов. Автор исследует внутреннюю природу кураторства, присущие ему язык и этику.
Книга И. Аронова посвящена до сих пор малоизученному раннему периоду жизни творчества Василия Кандинского (1866–1944). В течение этого периода, верхней границей которого является 1907 г., художник, переработав многие явления русской и западноевропейской культур, сформировал собственный мифотворческий символизм. Жажда духовного привела его к великому перевороту в искусстве – созданию абстрактной живописи. Опираясь на многие архивные материалы, частью еще не опубликованные, и на комплексное изучение историко-культурных и социальных реалий того времени, автор ставит своей целью приблизиться, насколько возможно избегая субъективного или тенденциозного толкования, к пониманию скрытых смыслов образов мастера.Игорь Аронов, окончивший Петербургскую Академию художеств и защитивший докторскую диссертацию в Еврейском университете в Иерусалиме, преподает в Академии искусств Бецалель в Иерусалиме и в Тель-Авивском университете.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.