Самоубийство сверхдержавы - [60]

.

Какая же цель объединила тысячи журналистов, состоящих в «Единстве»?

Популяризация «цветной» журналистики на основе цвета кожи. «Единство» состоит из четырех групп, каждая их которых развивает журналистику конкретной расы или этнической группы: это Журналистская ассоциация азиатских американцев, Индейская ассоциация журналистов, Национальная ассоциация латиноамериканских журналистов и Национальная ассоциация чернокожих журналистов. Ликвидируя сомнения относительно задач «Единства», пресс-релиз от 22 июля 2008 года сообщал: «Новая инициатива призвана обеспечить большее разнообразие в прессе»{487}.

«По прогнозам, более пятидесяти процентов населения страны будут цветными меньше чем через поколение, – заявила президент «Единства» Карен Линкольн Мишель, – но индустрия новостей год за годом продолжает демонстрировать снижение многообразия… «Десять в 2010 году» – важный шаг в правильном направлении»{488}.

Что она имела в виду?

«Единство» требовало, чтобы десять основных американских новостных корпораций к середине 2010 года ввели в состав своего высшего руководства минимум одного цветного журналиста и обеспечили «специализированное обучение для подготовки таких кадров»{489}. Этим журналистом мог быть (по происхождению) азиат, индеец или «латино», но не ирландец, англичанин, поляк, итальянец, немец или еврей.

С избранием Обамы дух «Единства» проник в Федеральную комиссию связи через «царя многообразия» Марка Ллойда. Работая в Центре содействия американскому прогрессу, Ллойд приветствовал «невероятную революцию» Уго Чавеса, восторгался захватом тех средств массовой информации, которые выступили против боливарианской революции:

«Собственники и люди, которые тогда контролировали СМИ в Венесуэле, восстали – по указке, говоря откровенно, отсюда, из правительства США, – чтобы свергнуть Чавеса… Но он устроил новую революцию, а затем начал серьезную зачистку СМИ в своей стране»{490}.

Под «серьезной зачисткой» Ллойд, видимо, подразумевал решение Чавеса не продлевать лицензию Ар-си-ти-ви, старейшей телевизионной сети Венесуэлы; эту сеть, пишет колумнист Аманда Карпентер, заменил «государственный телеканал, передававший мультфильмы и старое кино, пока на улицах протестовали против закрытия сети»{491}.

Ранее Ллойд также говорил, что белым журналистам пришлось «потесниться», чтобы пустить в журналистику цветных:

«Нет ничего сложнее этого, потому что по-настоящему хорошие, правильные, умные белые люди занимают важные позиции… а количество этих позиций ограничено. Если мы не осознаем необходимости продвигать на эти позиции цветных, геев и прочих, то не сможем переломить ситуацию. Мы сейчас в таком положении, когда нужно ткнуть пальцем и сказать, что вон тому следует уйти, чтобы его место занял другой»{492}.

Ллойд добавлял, что «в сознании американского обывателя мало что сравнится по степени неприятия с темнокожими мужчинами. Но вот он я»{493}.

Через полвека после того, как Мартин Лютер Кинг предрек наступление дня, когда человека будут судить «не по цвету кожи, но по его умениям и талантам», цветные журналисты требуют найма и продвижения по редакционной иерархии в соответствии с цветом кожи! Джим Кроу вернулся. Только преследователи и жертвы поменялись местами.

Племенная политика

С тех пор как закон о самоуправлении (1973) позволил вашингтонцам избирать своего мэра, каждым новым мэром становился афроамериканец. Так же обстоят дела в Детройте и Атланте, где первые чернокожие мэры были избраны в 1973 году, и то же самое справедливо для Мемфиса и Бирмингема[127].

К 2006 году каждый избирательный округ с черным большинством в Америке имел чернокожего конгрессмена. В том же году, однако, конгрессмен Гарольд Форд решил баллотироваться в Сенат США, и сенатор штата Стив Коэн выиграл праймериз Демократической партии в соперничестве с дюжиной чернокожих кандидатов. Коэн в итоге оказался единственным белым, представляющим округ черного большинства, и первым конгрессменом-евреем, когда-либо избиравшимся от Теннесси.

Коэн отправился в Вашингтон и лично внес в конгресс законопроект об извинении перед чернокожей Америкой, пообещав палате компенсировать «затянувшиеся последствия злодеяний, совершенных против афроамериканцев, когда действовали законы Джима Кроу»{494}. Таким образом, Коэн спровоцировал начало волны репараций за период рабовладения. И, как и обещал своим избирателям, он подал заявление на вступление в «Черное совещание»[128]. Но его отвергли.

«Думаю, на самом деле они рады, что я к ним не присоединюсь, – резюмировал Коэн. – Это их общество, они поступают по-своему. Нельзя заставлять. Нужно, чтобы тебя пригласили».

Ни одного белого конгрессмена в «совещание» никогда не приглашали. А всем, кто осмеливался подавать заявку, как Пит Старк из Калифорнии, неизменно отказывали. Как говорит конгрессмен Уильям Клэй-старший, «критически важно», чтобы «Черное совещание» оставалось «сугубо афроамериканским». Сын и преемник Клэя, конгрессмен Уильям Лэйси Клэй, подтвердил отказ Коэну: «Мистер Коэн просил его принять и получил ответ… Время двигаться дальше. Таково неписаное правило. Все всё понимают. Никаких обид»