Самоубийство сверхдержавы - [3]

Я живу на Юге, и я видел, как Юг проделал долгий путь, я видел ту часть страны, которая разделяет отношение Юга к меньшинствам, в особенности к афроамериканцам»{9}.

Откуда Картер узнал, о чем помышлял Джо Уилсон?

Почему Картер убежден, что подавляющее большинство вышедших на митинги перед муниципалитетами руководствовались прежде всего тем, что Обама «чернокожий, что он афроамериканец»?

На той же неделе в сентябре 2009 года на церемонии вручения премии MTV Music Video Award рэпер Канье Уэст выскочил на сцену, выхватил микрофон у исполнительницы кантри Тейлор Свифт и заявил, что она нисколько не заслужила приз за клип на песню «Ты мой». Эта награда, по его мнению, должна была достаться Бейонсе{10}.

Расовая острота нарастает. Действительно, первый год президентства Обамы, похоже, во многом радикализировал белую Америку. Рон Браунштейн цитирует поразительные данные опроса, проведенного журналом «Нэшнл джорнэл»:

«Белые не только сильнее беспокоятся, но и оказываются более отчужденными. Большинство белых считает, что потрясения минувшего года снизили их уверенность в правительстве, корпорациях и финансовой индустрии… Отвечая на вопрос, какому институту они доверяют относительно экономических решений и защиты их интересов, большинство белых старше 30 лет выбрало вариант «Никому» – весьма тревожный симптом»{11}.

К осени 2009 года большинство граждан страны, опрошенных «Ю-Эс-Эй нетуорк», полагало, что мы, американцы, «слишком разобщены» из-за вопросов расы и религии, а три четверти опрошенных заявили, что мы «слишком разобщены» из-за чрезмерного внимания к политике и экономике. Большинство считает, что в новом столетии разобщенность усугубилась. Всего один из каждых четырех опрошенных оценил расовое и религиозное многообразие как признак силы нации{12}.

Вот лишь некоторые из вопросов, за разрешение которых мы сражались нередко на протяжении десятилетий: молитва и изучение десяти заповедей в государственных школах, кресты в общественных парках, теория эволюции, смертная казнь, аборты, эвтаназия, исследования стволовых клеток эмбрионов, позитивные действия[7], квоты, школьные автобусы, флаг Конфедерации, дело об изнасиловании в университете Дьюка, разрешение умереть Терри Шайво[8], амнистии, пытки, война в Ираке. Сегодня это «трибуналы смерти»[9], глобальное потепление, однополые браки, социализм, книги по истории и вопрос о том, является ли Барак Обама полноценным гражданином Соединенных Штатов Америки. Если бы некая супружеская пара спорила столь же ожесточенно, как спорим мы, американцы, по поводу этих основополагающих вопросов, она бы давно развелась, и каждый из супругов зажил бы собственной жизнью.

Ожесточенность наших публичных дискуссий сочетается с отсутствием вежливости. В политике недостаточно победить соперника. Следует его демонизировать, опозорить и уничтожить. Традиция политических противников, которые превращаются в закадычных друзей, когда солнце заходит (такую традицию поддерживал спикер палаты представителей Сэм Рэйберн, приглашая республиканцев после окончания рабочего дня на встречи «Совета по образованию» в своем кабинете), увы, миновала. Ныне мы криминализируем политику и норовим вцепиться в горло соперникам.

В январе 2011 года, когда чокнутый стрелок, затаивший обиду на конгрессмена Габриэль Гиффордс, устроил на нее покушение в Тусоне (погибли шесть человек, в том числе девятилетняя девочка и федеральный судья, а раненых оказалось вдвое больше), Маркос Мулицас из «Дейли кос» мгновенно твитнул: «Миссия выполнена, Сара Пэйлин»{13}. Так началась недельная кампания по обвинению Пэйлин и консервативных политиков в моральном соучастии в массовом убийстве: дескать, они подготовили почву для события, обеспечив «атмосферу ненависти», в которой действовал убийца. Вместо того чтобы объединить нацию в трауре, случившееся вбило между нами очередной клин.

В феврале, когда губернатор Скотт Уокер предложил государственным служащим штата Висконсин «поделиться» своими более чем щедрыми страховками и пенсиями и ограничить повышение заработной платы уровнем инфляции, капитолий штата оказался захвачен десятками тысяч разъяренных демонстрантов. Затем прошла череда «диких» забастовок учителей, а сенаторы-демократы поспешили в Иллинойс, чтобы при голосовании по данному предложению не допустить кворума в сенате штата.

Тем не менее, отнюдь не только неприглядность нашей политики отдаляет нас друг от друга. Мы прошли через многое: можно вспомнить эпоху Трумэна и Маккарти, Вьетнам и Уотергейт. Но те периоды турбулентности сменялись «хорошими деньками» – правлением Эйзенхауэра и Кеннеди, а также десятилетием Рейгана, на которое пришлось возрождение народного доверия, – итогом чему стало мирное окончание в 1989 году «холодной войны», длившейся полвека.

Сегодня все не так. Америки, в которой мы выросли, больше нет. Единство и общая цель, которую мы разделяли, когда вместе клялись в верности флагу «одной нации под Богом, единой и неделимой», тоже исчезли. В сегодняшней Америке разобщенность, которую мы наблюдаем, есть разобщенность людей и разобщенность сердец.