Самоубийство по заказу - [14]

К сожалению, врачи разделяли точку зрения именно «старцев», и это обстоятельство решало вопрос.

Турецкий по старой памяти, как он уверял, еще охотно заходил в Генеральную, но вид имел в таких случаях неприступный и независимый. О просьбах каких-то и помощи даже речи не могло идти. Ну, а когда тебя самого настойчиво приглашает высокое начальство, – это другое дело, тут можно позволить себе и снисходительность по отношению к бывшим коллегам.

К счастью, никого из них ни в кривых коридорах, ни на лестничных площадках, ни в приемной заместителя генерального прокурора не встретилось. Вероятно, это было хорошим предзнаменованием.

А вот вместо привычной секретарши Клавдии Сергеевны, «страдавшей» по Сашеньке Турецкому без малого добрый десяток лет, сидела какая-то молоденькая и не очень красивая девица – излишне худая, на взгляд Александра Борисовича, с большим, узкогубым ртом и немного крючковатым, как показалось, носом, черноволосая. Даже излишне черная, красится, наверное. Словом, что-то восточное, точнее, кавказское. Турецкий обозрел ее мигом и сделал предположение, что это наверняка кто-нибудь из Костиных коллег, – начальников управлений или отделов прокуратуры, в которой представителей гордого Кавказа всегда хватало, устраивает, таким образом, судьбу своего драгоценного ребенка. Поди, пошла по папиным стопам в юриспруденцию, а тут как бы на практике. Много было похожих «деток» – и на побегушках, и в качестве практикантов под рукой и у Александра Борисовича. А может, просто у Клавдии отпуск, и она нашла себе на это время замену.

Странной была другая закономерность: у Кости в приемной никогда почему-то не появлялись красивые девушки. Ну, хотя бы такие, на которых можно было бы с удовольствием глаз положить. Обязательно похожи на ворон. Нет, тут другой фактор, наверное, играет роль. Появись здесь симпатичная мордашка, и Костя решит, что работа прекратится, начнутся всякие шуры-муры, сотрудники станут толочься без дела в приемной, мешать целенаправленно и плодотворно трудиться… Известный мотив.

Но еще больше Меркулова раздражало, когда он видел в прежние времена какую-нибудь обязательно «развратную» девицу в сопровождении Турецкого. Вот тогда сарказму уже вообще не было предела.

И совершенно зря ему пытались доказать и сам Саня, и тот же Славка Грязнов, если при этом тоже присутствовал, что никакая это была не шлюха, и не любовница кого-то из них, а свидетельница по очередному делу, либо заявительница. Почему-то уродки не вызывали у Меркулова чувства протеста или благородного гнева, а красавицы – всегда. Принципы, ничего не поделаешь!..

– Здравствуйте, милая девушка, – приветливо сказал Александр Борисович, – доложите, пожалуйста, Константину Дмитриевичу, что я пришел.

Раньше Саня именно так и говорил Клавдии. И сейчас он, естественно, ожидал встречного вопроса: а кто вы? И как минимум, улыбки. Но девица с презрительным и высокомерным видом посмотрела на него и ответила сухо, что заместитель генерального прокурора занят. И все – ни чем занят, ни когда освободится, ни вопроса, зачем он нужен незнакомому ей посетителю. Просто опустила глаза в какие-то бумажки перед собой и продолжала их небрежно перелистывать. Даже присесть не предложила. Это уж было слишком.

Турецкий спокойно вынул из кармана мобильник и нашел в меню имя «Костя», нажал на вызов, стал ожидать ответа.

– Меркулов, – без всякой логики сказал Костя, будто с его мобильника мог говорить кто-то иной.

– Привет, Костя. У тебя теперь, гляжу, здесь новые порядки? Что ж не предупредил? Я бы шоколадку, что ли, принес этой твоей, или проснулся бы пораньше, очередь бы к тебе занял.

Ирония так и лезла из него. Но девица не обращали ни малейшего внимания.

– Не понимаю, о чем ты говоришь? – сухо ответил Меркулов. – А ты сам-то где?

– Я повторяю: в твоей приемной. Попросил доложить о своем приходе, ответили, что господин занят. Вот и думаю: домой возвращаться или без спросу посидеть на стульчике, подождать? А ты чего ж не предупредил эту… девицу? Забыл? Или надобность в разговоре отпала? Ну, так позвонил бы, трудно, что ли?

Я б лучше дома посидел, полечился бы дальше.

Турецкий чувствовал, как в нем закипает злость из-за пустяка, в сущности. Ну, что ему эта ворона? А вот задело же!

– Саня, не валяй дурака и не разыгрывай спектакля. Заходи, я жду тебя.

Турецкий аккуратно закрыл мобильник, сунул его в карман и, сочувственно посмотрев на секретаршу, укоризненно покачал головой и пошел к двери кабинета. Она растерянно привстала, словно желая его остановить, но промолчала, а лицо ее действительно стало напоминать воронье.

– Где ты себе таких набираешь? – с мстительным злорадством спросил Александр, еще не закрывая дверь и понимая, что та все слышит.

– Саня, ну, как тебе не стыдно! – расстроился Меркулов. – Дверь хоть закрой, неудобно же…

– Кому – мне? Знаешь, Костя, что бывает неудобно делать мужчине, и, кстати, в любом возрасте? – сварливо спросил Турецкий. – Штаны через голову надевать. Учить сперва таких дур надо, а уже потом за стол сажать – руководить. Сидит черт знает что, и воображает себя пупом Вселенной. Не-ет, ничего не изменилось в этой конторе.