Самородок - [12]

С трибуны выступили большевики: чернорабочий Борисов и вахтер Левин. Они гневно клеймили предательскую политику министров-капиталистов, ратовавших за продолжение кровавой бойни. Слово взял заводской инженер меньшевик Кауфман. Он обвинял большевиков в «разжигании смуты», в пораженчестве, что, дескать, на руку врагам русского народа, немецким милитаристам. Не жалели громких слов, чтобы очернить линию большевиков, и краснобаи-меньшевики инженер Дверин, мастер Лютов. Им подпевал, как обычно, эсер механик Родзянко. Рабочие были сбиты с толку, заколебались.

Но вот на трибуне один из вожаков заводской большевистской организации Николай Самуилович Абельман, Избранный незадолго до этого в Ковровский городской комитет РСДРП(б). Симонов и прежде видел его в цехах завода среди рабочих, у которых он пользовался непререкаемым авторитетом. Зачесанные вверх черные как смоль волосы оттеняли большой красивый лоб. Аккуратно подстриженные усы. За легкой оправой очков светились глаза, в которых угадывались решительность и одновременно необыкновенная доброта.

— Мы, большевики, заявляем протест против политики войны и голода! — прозвучали на заводском дворе его слова, лишенные витиеватости, понятные каждому рабочему. — Меньшевики и эсеры сыплют красивые фразы, а на деле угодничают перед капиталистами и буржуазией. Мы, большевики, — с пролетариатом! Долой войну! Всю власть — Советам рабочих и крестьян!

Кауфман вновь забрался на трибуну, но его слова заглушил пронзительный свист рабочих. Не дали говорить и другим соглашателям. Меньшевистские краснобаи потерпели поражение.

Не искушенному еще в политической борьбе Симонову трудно было сразу освоить обилие разноречивых лозунгов и идей. И все же всем нутром он чувствовал, что правда за большевиками.

Ковровский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, возглавляемый большевиками, все больше заявлял о себе как сила, выступающая за насущные интересы рабочих. Уже в апреле на всех предприятиях города был установлен 8-часовой рабочий день. Усилился нажим на датскую администрацию пулеметного завода. В частности, был поставлен вопрос о выплате пособий семьям рабочих в случае призыва их кормильцев в действующую армию.

Не ограничиваясь решением текущих вопросов, большевики сумели заглянуть и в завтрашний день. Предчувствуя, что власти датчан на пулеметном скоро придет конец, они проявили заботу о том, чтобы подготовить им смену. С этой целью администрацию принудили создать специальные курсы, на которых группу русских рабочих после трудового дня обучали обслуживанию датского оборудования. По настоянию большевиков в программу ввели занятия по теории металловедения и металлообработки.

Прослышав об этом, Симонов одним из первых подал заявление с просьбой принять его на курсы. Наконец-то осуществилась его давняя мечта.

Конечно же нелегко было после напряженного рабочего дня, кое-как перекусив, еще 2 — 3 часа слушать лекции, а затем на своем «верном коньке» — велосипеде ехать ночевать за 12 верст в Федотово. Домой приезжал незадолго до полночи. А утром, с первыми петухами, снова мчался в Ковров, чтобы поспеть к заводскому гудку. И так — каждый день.

Порой от физической усталости и постоянного недосыпания предательски слипались на лекциях веки. Огромным напряжением воли он заставлял себя не пропустить ни слова. Бывало и так, что, приезжая ночью после курсов домой, он от усталости уже не мог есть и, не притронувшись к оставленному матерью ужину, как сноп, валился на полати.

Мать, жалеючи, причитала:

— Да, что ж ты, сынок, так себя истязаешь? Вон, другие, без курсов обходятся. И ты без них не помрешь...

Но Сергей упрямо продолжал учебу, не пропуская ни одного занятия.

Сейчас Симонов с благодарностью вспоминает преподавателей курсов — русских инженеров, научивших его многому такому, что очень пригодилось впоследствии. Он стал безошибочно ориентироваться в сложных чертежах и сам научился чертить, получил ответы на мучившие его вопросы из самых различных областей металловедения.

Преподаватели приметили трудолюбие, прилежность парня, его любознательность, которую стремились всячески удовлетворить. Так он основательно подкрепил теоретически свои практические знания, накопленные в течение многих лет на разных производствах. Симонов чувствовал, что делает большой скачок к своей заветной цели.

Время шло, копенгагенские хозяева пулеметного завода настороженно следили за событиями в России. Уже был выстроен малый корпус завода, продолжалось сооружение большого. Но производство пулеметов так и не начиналось. Датчане не торопились завозить необходимый металл, калибры, часть специального инструмента, без которого завод не мог быть пущен. В сейфы зарубежных банков было перекачано более 15 миллионов рублей аванса, но дело двигалось медленно.

В дни октябрьских баррикадных боев в Москве рабочие Коврова создали боевой отряд под командованием большевика Жирякова и отправили его на помощь своим братьям по классу. По дороге он влился в двухтысячный отряд Владимирской губернии во главе с М. В. Фрунзе.

Как только в Коврове стало известно, что социалистическая революция свершилась, Временное правительство низложено, немедленно был создан Революционный комитет во главе с большевиком Н. С. Абельманом. К комитету и перешла вся власть в городе и уезде.