Самородок - [36]

Баев напрямую связался со своим шефом, Ираклием Гонгвадзе, человеком серьёзным, вдумчивым и рассудительным. Тот, выслушав своего подчинённого и мгновенно вычленив суть, задал единственно верный вопрос:

— Что будешь делать?

Ким помедлил с ответом, собираясь с мыслями и всё ещё невольно продолжая вслушиваться в себя, мимоходом отмечая второстепенные детали, мешающие восприятию окружающего, раздражающие, как соринка, попавшая в глаз, как надоедливая муха, что зудит и зудит возле уха. Например, его очень донимало то, что он «слышит» доносящийся издалека разнообразный и разносторонний пси-шум большого города и ареала в целом, который мешал сосредоточиться, собраться, чтобы принять нужное решение, выбрать стратегию и подумать о тактике. Шум отвлекал, обескураживал и действовал на нервы. Но тут, неожиданно для себя, он вдруг заставил раздражающие факторы как бы обтекать сознание стороной и запросто сделал из них неразборчивый, несущественный фон: так, находясь у моря, мы почти не обращаем внимания на шум прибоя, вроде бы есть, а как бы и нет — привычный, почти незапоминающийся фон. Он учился!

— Надо бы эту сволочь непременно отыскать, чувствую, здесь подключились некие силы, о которых мы не имеем пока что никакого понятия. И это больше, чем настораживает!.. Короче, сейчас буду. А там решим.

Гонгвадзе призадумался, — на одну проблему стало больше. И как же всё это не вовремя!

В Управление Баев прилетел минут через двадцать, предварительно повозившись с записью разговора, минимум времени затратив на сборы и отдав необходимые распоряжения Сильвестру, посадил свой скаттер на крышу Западного крыла, целиком отданное для нужд их Сектора, затем на лифте спустился на третий этаж и вышел в кольцевой коридор.

Несмотря на вечер, народу тут хватало, хотя это как раз было понятно — Земля находилась в состоянии войны, и Служба Контроля Безопасности, оправдывая название, исправно выполняла возложенные на неё функции, не считаясь ни со временем, ни с затратами, уж слишком ответственные задачи стояли перед ней. Баев слегка поморщился: не любил он суету и мельтешение перед глазами, за годы работы привык к самостоятельности, предпочитая по возможности работать один. Неудивительно, что у себя в отделе из-за такой вот привычки и прослыл он волком-одиночкой, которому многое по плечу, но который в первую очередь надеялся на собственные силы и богатый опыт. Многие думали, что Баев и жил-то в лесу, один, ибо как раз и привык к такому вот подходу к делу и образу жизни, менять который, кстати, нисколько не собирался. Потому что работа инспектора-безопасника как раз подразумевало именно это — целиком, полностью отдаваться делу, иногда жертвуя личным в угоду общему.

На ходу кивнув знакомым, так же спешащим по своим делам, свернул в боковой коридор, в конце которого и находился кабинет шефа, но вдруг неожиданно столкнулся с Еленой Шевченко, выходящей от аналитиков, где она работала ведущим специалистом. Молодая женщина прижимала к груди объёмистую папку с распечаткой документов и выглядела подавленной, утомлённой и какой-то потерянной, но, увидев Кима, сразу преобразилась — глаза, бывшие усталыми, потухшими, вдруг ожили, заблестели, на нежных щеках проступил румянец, а губ коснулась лёгкая, чуть печальная улыбка, и вообще, она как будто засветилась изнутри, расцвела, и Баева словно ошпарило, когда он отчётливо увидел этот свет — золотистый, мягкий, нежный, зовущий, и, споткнувшись на полушаге, остановился, поражённый увиденным, а заглянув в её светло-карие глаза под длинными ресницами, чуть не утонул, не захлебнулся в этом светло-коричневом омуте, на дне которого мерцали невесомые искорки. О, Боже!..

— Здравствуй, Ким… Давно не виделись… Что с тобой? Что-нибудь случилось? — неосознанное беспокойство овладело ей — женское сердце всегда шло на шаг впереди разума. Внутренний свет, исходящий от женщины, как от разгорающейся звезды, слегка потускнел, в золоте спектра проявились червоточины, что говорило о тревоге. Баев, как заворожённый, вбирал и вбирал это волшебное свечение своим новым зрением, заполняя себя им до краёв. С ума сойти!..

Он стоял молча, не дыша, будто громом поражённый, и не видел вокруг ничего, кроме этого сияния, а потом, не думая, не рассуждая, помимо своей воли заглянул чуть глубже и…

— Да что с тобой?! — Елена не на шутку испугалась, вглядываясь в это лицо, такое милое, родное, не раз и не два снившееся по ночам. Сердце учащённо забилось, как всегда, стоило ему лишь вот так оказаться рядом, только руку протяни… И тут же будто мороз по коже — Лене вдруг показалось, что ей, особо не напрягаясь, заглянули прямо в душу, высветили там всё до самого донышка, как мощным прожектором, и… И тут же исчезли.

Кое-как взяв себя в руки, Ким вымученно улыбнулся. Он совершенно не представлял, что ему сейчас делать и как себя вести (что с ним бывало крайне редко). А всё спасибо его новым приобретённым способностям, благодаря которым он буквально прозрел как в прямом, так и переносном смысле. Он отчётливо понял, а до этого зримо увидел — эта женщина по-настоящему его любила, той любовью, что даётся раз в жизни и навсегда, любила безнадёжно и давно, но всё ещё надеясь на взаимность… Боже! Неужели он был таким слепцом?! С каменным сердцем и ороговевшей душой?.. Ничего вокруг не видящий? Какой же он идиот!.. Кретин!..Болван!.. Действительно — слепец!