Самородок - [27]

И так далее, и в том же духе. Спустил, что называется, пар, досталось всем. Но сейчас он уже жалел, что говорил и резко, и нелицеприятно, в душе остался какой-то неприятный осадок, хотя и по существу, и формально он был абсолютно прав.

Кушевич в своё оправдание ничего не сказал, и так всё было ясно. Выглядел он измученным, подавленным и курил одну сигарету за другой. Лаони с Грумским тоже помалкивали, сидели поникшие и удручённые. Ещё бы! Сесть в такую лужу на глазах у представителя одной из командных силовых структур Земли — умудриться надо! И скорые выводы, которые за этим ляпом непременно последуют, были очевидны. Баев лишь указал на те ошибки, которые они тут наделали все вместе и каждый по отдельности, пока крутились вокруг Мизая, будь он трижды неладен!

Вот эту сторону своей работы Ким и не любил, головомойщик из него выходил так себе, скорее, получался лихой рубака, который за словом в карман не лез. Но все трое этот разнос заслужили. За беспечность, элементарную безалаберность и горделивую спесь по отношению к низшим и слабым, которую он на дух не переносил. Ладно, на Земле, там мы у себя дома, но тут-то Дальний космос, он такого не прощает. И вот, пожалуйста, находка. Да ещё какая!

Баев остановился у гравилифта и вызвал кабину. Пребывал он в каком-то сумрачном состоянии, чувствовал некое раздвоение, какой-то внутренний дискомфорт, это тяготило и напрягало, но… Но было не безнадёжным. Потому что впереди открывались такие бездны, в которых человек мог не только не потеряться и бесследно сгинуть, а, напротив, бездны эти покорить и попробовать заставить их работать на себя. Было у него такое ощущение, основанное на понимание того, что произошло, там, под башней. Ведь по существу же там был контакт! И пусть фактически односторонний, в котором Баев принимал лишь пассивное участие, но контакт был. А вот с чем, вернее, с кем — вопрос из вопросов, он не давал покоя, он просто изводил его, рвал душу своей неопределённостью и загадочностью. Он вспомнил, что стоило ему всё это пережить, и поёжился. Воспоминания были чёткими, ясными, будто произошло всё каких-то пару минут назад…

Когда плазменная спираль убралась обратно в перстень, случилось что-то из ряда вон, словно чужие холодные, остро-ледеящие пальцы проникли в его мозг. Только то были вовсе не пальцы, это чужая пси-аура соприкоснулась с его сознанием, с его внутренним «я», и походя, как свет на кухне, вырубила «Отшельника», тут же прошлось по сознанию, пронесясь там неудержимо, как вихрь, по всем закоулкам и самым глухим тупичкам, восторгаясь, удивляясь и поражаясь одновременно. Это было незабываемо. Восхитительно. И Ким, всё ещё находись под впечатлением того, что не обнаружил здесь ни психотронного генератора, ни монстра, им управляющего, ощутил и прочувствовал и другое — не только в него вошли, как в распахнутую дверь, но и он сам получил, пусть и невольный и минимальный, но доступ к сознанию и частичке души этой девочки. И поразился открывшемуся до остолбенения…

Гравилифт вынес Кима на следующий уровень, как раз над сферой пространственного преобразователя. Он прошёл коротким коридором к боксу, где подготавливали его служебный модуль к джамп-прыжку. Модуль, в котором находился сейчас особо ценный груз. А может, и вовсе бесценный. И чем больше Баев размышлял обо всём этом, тем больше склонялся именно ко второму.

У предстартового бокса стоял Злотников. Богатырь с суровым лицом, высеченным словно из камня, смотрел туда, внутрь. Баев встал рядом. С минуту они молчали, потом Злотников произнёс:

— А ты молодец, инспектор…Я уж думал всё, капец тебе, даже хотел на выручку бежать, но отговорили.

— Да, была пара неприятных минут, — хорошо, что отговорили, мимоходом подумал Баев. Только тебя там и не хватало для полного счастья.

— Пара минут? — хохотнул Злотников и сделал движение плечом, собираясь хлопнуть Кима ручищей по спине в знак полного уважения к заслугам безопасника в этом непростом деле, но вовремя удержался, сообразив, что тому сейчас совсем не до панибратства.

Баев никак на это не отреагировал. Он снял очки со спецсоставом на стёклах (после работы с контактными многоцелевыми линзами своя методика адаптации к обычному человеческому зрению) и, покусывая дужку, задумчиво смотрел внутрь. Там как раз кибер-автомат проводил диагностику систем жизнеобеспечения модульного антиграва. Под силовым колпаком антиграва сидела она… Мизайская девочка. Хотя в отношении того, что это вообще ребёнок, а уж тем более мизайский, возникли у Баева очень большие сомнения. Внешне — да, конечно, ребёнок как ребёнок, девочка и девочка. Маленькая, на вид лет десяти-двенадцати, с бледным личиком в обрамлении длинных спутанных волос, вся какая-то тоненькая, хрупкая, миниатюрная, будто невесомая. Но не эта миниатюрность и хрупкость поражала, а поражали в первую очередь её глаза — огромные и голубые, смотрящие словно в никуда. И в глазах этих плескалась чужая, непознанная и неведомая Вселенная, и в них жила Сила. Ведущая её куда-то своими тайными, скрытыми от чужих глаз дорогами. Баев даже представить боялся, куда эти дороги ведут.