Самолет уходит в ночь - [27]

Немцев в селе не было: как и многие другие населенные пункты этого края, оно контролировалось партизанами. Из села экипаж самолета переправили в лесной лагерь. Партизанский фельдшер Емельянов спас Володину жизнь, а вот гипс на ноги из-за отсутствия условий не смог наложить как следует, и кости срослись неправильно. Все же Павел после выздоровления руководил постройкой летных площадок для приема наших самолетов, летавших к партизанам. На Большую землю Володин возвратился лишь в ноябре 1942 года. В московском госпитале опытные хирурги вновь сделали ему операцию, и после этого он вернулся в боевой строй, но летать больше не мог.

...И снова горькая весть: на аэродром не вернулся самолет лейтенанта Гаранина. Это случилось в горячие дни битвы за Москву. Мы почти без передышки вылетали на бомбардировку как ближних, так и дальних целей противника. Несколько раз пришлось бомбить крупные железнодорожные узлы, через которые шло снабжение гитлеровской армии. По два раза за ночь поднимался экипаж в воздух и бомбил дорогу Никулин — Городище — Калинин. Мы совершили удачный налет и на вражеский аэродром в районе Могилева. Уже отдаляясь от цели, взяв курс на восток, еще долго видели клубы дыма и огромные языки пламени: горели фашистские самолеты, склады горючего.

Каждый раз, когда я возвращался на базу, меня встречал Леша Гаранин или же я его, если прилетал первым. Крепкого телосложения, плечистый, он был всегда весел и бодр. Мы подружились с ним еще до войны. Леша любил часто повторять им же придуманный каламбур: «Все кончится хорошо, если хорошо кончится...»

И вдруг Леша не вернулся. Не было его и на второй день... Неужели погиб? Не хотелось верить. Но снова прошел день, и еще... О Гаранине и его экипаже никаких вестей.

И все же не погиб Алексей! И экипаж его жив! Фашистские зенитчики подбили самолет еще над целью. Разрывом снаряда был выведен из строя один мотор. Чтобы не допустить потери высоты, летчику пришлось приложить невероятные физические усилия. С трудом дотянули до линии фронта.

— Запроси КП, на какой ближайший аэродром можно сесть, — приказал Гаранин стрелку-радисту. Через несколько минут последовал ответ:

— Можно садиться в Калинине.

К концу длинной осенней ночи самолет приблизился к городу на Волге. Его в это время бомбила фашистская авиация, поэтому на аэродроме прожекторы не зажгли. Но садиться надо было, иначе самолет через несколько минут мог рухнуть на землю. В предрассветной мгле Гаранин едва различал бетонированную дорожку аэродрома (удивительное дело — немцы не бомбили его) и повел машину на посадку.

Это было в середине октября. Фашисты подошли к городу. Может быть, поэтому они и не бомбили аэродром, надеясь захватить его целым? Все исправные самолеты покинули аэродром — ушли на запасной, расположенный где-то в районе города Клина. В ангарах остались только те машины, которые подлежали ремонту. Но их никто не ремонтировал.

— Смотрите, что делается! — вдруг воскликнул штурман Майоров, показывая рукой куда-то вдаль. — Они жгут ангары!

Действительно, по аэродрому бегали люди с факелами в руках. То тут то там вспыхивали приземистые аэродромные постройки.

Мимо Гаранина пробежал запыхавшийся парнишка в комбинезоне.

— Немецкие танки ворвались в город! — сдавленным голосом бросил он на бегу. — Уходите немедленно!

Отбежавший было на несколько шагов парень неожиданно остановился.

— Кто из вас летчик? — обратился он ко всем четверым.

— Я, — ответил Гаранин.

— Сможете повести СБ?

Гаранину такой вопрос показался странным.

— Я спрашиваю так потому, что вы летаете на Ер-два, — пояснил молодой человек, — а это машина иной системы.

— Где она?

— Вон, в посадке.

— Исправна?

— Так точно! Была повреждена. Час тому назад я ее отремонтировал.

— Вы механик?

— Техник.

— А где же экипаж самолета?

— Летчик в госпитале, остальные улетели на другой машине. А эту мне приказано уничтожить — пилотировать ее некому.

— Ведите к самолету!

Они подожгли свой Ер-2. Вдали показались вражеские танки. Они мчались прямо к летному полю, ведя непрерывный огонь из крупнокалиберных пулеметов.

— Все в машину! Быстро! — скомандовал Гаранин.

Буквально под огнем фашистов он оторвал самолет от бетонированной дорожки и взмыл в небо, набирая высоту.

На СБ Гаранин летал еще будучи курсантом, но то были самолеты старых серий. Этот — новой конструкции. Все же смекалистый пилот быстро разобрался в системе приборов управления, благополучно долетел до Клина и сдал спасенный бомбардировщик командованию части.

До места Леша Гаранин и его товарищи доехали поездом.

— А все-таки молодец этот техник, — вспоминали они в пути парня с калининского аэродрома. — До последней минуты берег самолет, не бросил.

— А когда в Клин прилетели, он плакал от радости, что машину удалось спасти.

— Да, много приходится им, техникам да механикам, возиться с разбитыми самолетами — чинить, приводить их в боевое состояние, — сказал Гаранин. — Поэтому они почти физически ощущают потерю каждой машины.

— А мы? — сказал Майоров. — Мы разве не ощущаем?

— Ощущай не ощущай, а теперь мы, братцы, «безлошадные».

«Безлошадными» у нас называли всех, кто не имел самолетов. Их, к сожалению, становилось все больше. Пришло время, когда полк уже нельзя было назвать полком: самолетов стало меньше, чем в полноценной эскадрилье.