Самолет не вернулся - [7]
Вышедший из помещения Босс был единственным свидетелем этой сцены. Он выхватил пистолет и трясущейся от волнения рукой спустил курок. В напряженной тишине грянул еще один выстрел. Алексей отскочил к дереву и дважды выстрелил в Босса, но тот стремительно вбежал в помещение, опрокинув в коридоре двух офицеров. В окне столовой со звоном вылетело разбитое пулей стекло. Со стороны леса дробно застучала автоматная очередь, затем другая, третья… Из кустов, рядом с флигелем, раздался полный отчаяния крик: «Партизаны!» — и… потонул в нарастающей перестрелке.
Офицеры мгновенно, словно крысы во время кораблекрушения, покинули светлый зал. Стреляя на ходу и подбадривая себя выкриками, они залегли в кустах.
Из леса, вообразив, что партизаны проникли в расположение госпиталя, отвечали дружные автоматные очереди охранников. В госпитальных корпусах поднялась паника. Между охранниками и офицерами завязалась отчаянная перестрелка. Алексей оказался между двух огней. Он, словно затравленный, метался и ползал, прячась по кустам, пока не свалился в щель, вырытую на случай бомбежки.
Когда обойма пистолета опустела, Алексей стал зазывать пробегающих мимо офицеров:
— Сюда, скорее, здесь укрытие!
Некоторые кинулись к нему в щель. Кто-то сунул ему в руку запасную обойму.
Вскоре охранники плотным кольцом окружили офицеров, находившихся в укрытии.
— Партизаны, сдавайсь! — кричали они.
Один из офицеров, выругавшись, подал команду прекратить огонь. Охранники бросились на офицеров и, невзирая на ругань, связали и потащили их в госпиталь.
Алексей вовремя покинул щель и тем же путем, через окно, проник в свою палату. Он был удивлен и обрадован, увидев Мюллера безмятежно спавшим на койке. Не зажигая света, Алексей быстро переоделся, вложил свой пистолет в кобуру Мюллера, а его — взял себе.
С улицы доносились ругань и выкрики споривших с охранниками офицеров.
Светало. По двору и в кустах валялись трупы убитых. Врачи перевязывали и оперировали раненых. Двор наполнился подъезжающими машинами, транспортерами, мотоциклами.
…Утром генерал Китцингер спешно возвратился в госпиталь. Офицеров, назначенных для отправки на фронт, задержали на сутки.
Заняв кабинет убитого Корфа, генерал начал расследование происшествия. Но установить что-нибудь определенное не удалось. Отъезжающие были изрядно пьяны, а те, кто оставался на излечении, крепко спали после бессонной ночи.
Наступила очередь Алексея и Мюллера. Они вошли к генералу вместе. Китцингер сидел уставший. Веки его покраснели, лицо было землистым.
— А вы что скажете о происшедшем?
Генерал устало закрыл глаза и поудобнее уселся в кресле.
— Когда начался обстрел… — начал Мюллер… и вдруг замолчал, поглядывая на Алексея.
— Продолжайте, майор, продолжайте, я вас слушаю, — тихо сказал Китцингер.
— На чем это я остановился… Да, начался сильный обстрел со стороны леса. Мы с капитаном Шверингом, — генерал приоткрыл один глаз и посмотрел на Алексея, — подбежали к окну. Шверинг едва ходит, а я… я…
— Вы что, тоже были пьяны? — перебил его Китцингер.
— Никак нет, господин генерал, но при моей комплекции… — Мюллер провел рукой по своему объемистому, животу.
— Ясно, дальше!
— Так вот, а на дворе суматоха, кругом перестрелка. Партизаны в нашей летной форме бегают по двору, как у себя дома, и стреляют в наших.
Эсэсовец Гетц вскочил со стула и крикнул Мюллеру:
— Да откуда вам известно, господин майор, что это были партизаны? Они что, докладывали вам об этом?
Мюллер растерянно пожал плечами:
— Конечно, это были партизаны! Ведь они вчера и господина генерала обстреляли… К тому же и лазутчики-подростки тоже были задержаны вчера…
Китцингер недовольно посмотрел на Гетца:
— Продолжайте, господин майор.
Но Мюллер начал беспомощно заикаться, прикрывая рот платком. Генерал недовольно взглянул на него и, сообразив, очевидно, в чем дело, спросил:
— Вы были контужены, майор?
— Т-т-.т-а-ак т-точно, гос-с-сподин ге-ге-ге… — не сумев выговорить последнее слово, Мюллер замолчал, смущенно разглядывая кончик сапога.
— Капитан Шверинг, — обратился Китцингер к Алексею, — вы что-нибудь добавите к объяснению Мюллера?
— Нет, господин генерал, — ответил Алексей. — Мои впечатления совпадают с теми, о которых доложил господин майор.
…Выйдя от генерала, Мюллер заметно повеселел:
— Ну, Генрих, после такой суматошной ночи и выпить не мешает.
— Ладно, Эрих, вот прибудем в часть, сразу все и отметим.
Но Мюллер настоял на своем и побежал в походную лавку.
Расположившись под кустом боярышника, Алексей открывал консервные банки. Июньское солнце сквозь листву деревьев сеяло лучи на полянку.
— Господин капитан, — услышал Алексей. Сзади, скрестив на груди руки, стоял обер-лейтенант Эргард Босс.
— Что вам угодно? — продолжая открывать банку, Вежливо, но холодно спросил Гундарев.
— Мне угодно с вами поговорить, — нагловато ответил Босс.
— Простите, но я вас не знаю и говорить нам решительно не о чем, — ледяным тоном отозвался Алексей. Он ловко нанизал сардину на кончик перочинного ножа и положил ее на тонкий ломтик хлеба.
— Смотрите, пожалеете об этом, — повысил голос Босс. Надменная усмешка блуждала в его чуть прищуренных зеленоватых глазах.
