Самолёт на Кёльн - [8]

То сидит за столом директор музея – громадный энтузиаст своего дела, а сам по себе – бывший геолог, закончивший в свое время Московский геологоразведочный институт имени С. Орджоникидзе.

Замечу, кстати, что геологи, роль которых в принципе огромна, иногда довольно странно оседают в Сибири. Один в городе К. ведает народным творчеством, другой руководит торгово-пушной базой на Таймыре. А некоторые нестойкие искатели даже иногда спиваются и тогда просто-напросто философствуют в пивных. Беда!

А этого когда назначили, многие считали, что он дело не потянет и захиревшему в последние годы музею придет окончательный конец. Но бывший разведчик недр завел, не покладая рук, различные новшества, организовал интересные раскопки, обновил экспозицию, отчего музей вновь засиял, а его директор смог слегка успокоиться.

И вот однажды он сидит, а в дверях появляется слабобородатый гражданин средних, с отклонением в молодость, лет.

– Андрей Андреич Прозоров, – представился он.

И осведомившись, с тем ли он лицом говорит (а ему был нужен директор), гражданин предложил музею закупить принадлежащие ему на основе частной собственности кабинетные часы производства XVIII века.

А директор тоже был бородатый и имел в этот момент немного свободного времени. Он встал и накинул брезентовую куртку на овчинном меху. И они пошли по заснеженной белой улочке.

Дорогой молчали. Директор вспоминал свой геологоразведочный трест, начальника которого впоследствии посадили за хищение на десять лет. Кроме того, директор размышлял, как человечеству следует понимать строчку китайского поэта Тао Юаньминя:

Белый день наступает, и терновую дверь затворяю, Чтоб в жилище пустое не проникла житейская мысль

А молодой человек – просто молчал. Молчал, молчал, а потом потянул директора за рукав.

– Нам сюда.

И показал пальчиком, одетым в желтую перчатку, на сияющий купол небольшого храма Божьего, имевшегося в этом славном сибирском городке.

И видя не то чтобы изумление, а некоторую непонятливость директора, объяснил:

– Я забыл сказать. Я – служитель культа.

Сам при этом немного напружинился, но, увидев полное безразличие директора к такой профессии, пропустил последнего через калитку в маленький флигелек, имеющий ванну и паровое отопление

Комната. У директора мелькнуло, что Андрей Андреич врет, и не служитель он вовсе культа. Потому что наблюдался в комнате обычный холостой беспорядок и висела значительно увеличенных размеров фотография всемирно известного квартета «Битлз».

– Пол Маккартни, Ринго Старр, Джордж Гаррисон, Джон Леннон, – перечислил хозяин беспорядка и перешел к делу. – А вот и предмет, часы.

Но часы оказались так себе. То есть имели и медный маятник, и старое дерево, и все прочее они имели, что, по-видимому, было нужно для производства часов в XVIII веке. Но на музейную ценность явно не тянули. О чем директор и сказал весьма откровенно.

А служитель культа не обиделся. Он только вздохнул, после чего они, как многие сибирские люди, стали пить водку, закусывая ее соленой рыбкой.

Не стану приводить содержание их беседы. Не для того пишется этот рассказ. И так понятно, о чем они беседовали, если человеку хоть что-нибудь понятно. А если человеку ничего не понятно, то тем более. Излишек информации окончательно загубит его. Не надо.

Не для того пишется этот рассказ. А пишется он ради последней фразы разгоряченного водкой молодого человека.

– Отвали! – вскричал Андрей Андреич Прозоров. – Я им тогда говорю – от-ва-ли!

– Прямо это слово и говоришь?

– Прямо так и говорю Они, особенно старухи эти… в черном. Они ко мне все больше после службы лезут. Батюшка – то-се А я им – отвали! Обращайся ко мне в рабочее время.

– Ну?

– Вот тебе и ну! В рабочее время. Потому что я кто? Я – служащий. Я такой же служащий, как и ты, как все. Служитель, служащий. Чиновник.

– Служащие тоже разные бывают. Некоторые даже не жалеют никакого своего времени, – сердясь, тихо возразил угрюмый директор.

Но Андрей Андреевич не слушал.

– Вот я им и говорю – от-ва-ли!

Директор внимательно посмотрел на молодого человека, и ему внезапно стало ясно все, что происходит на этом черно-белом свете.

ДВА СУШЕНЫХ ПАЛЬЦА ИЗ ПЯТИ БЫВШИХ

Дядя Вася Фетисов уже несколько дней, как работал по срочному заказу, а когда пришел отдохнуть домой, то увидел, что родная супруга выставила его личные вещи на улицу и велит ему, старшему Фетисову, убираться навсегда.

– Это ее научила теща. Вон она, сука, торчит в окне, а кто рядом с ней, усатый, это я не знаю, – сказал дядя Вася.

– А это будет заместо тебя новый твоей Маньки претендент, – сказал случившийся рядом сосед Фетисова по фамилии Шоркин, рабочий с комбайнового завода, и позволил отдать себе выставленные фетисовские личные вещи на сохранение.

– Не знаю, не знаю, ни-и-чего не знаю, – ответил дядя Вася и пошел и стал дальше трудиться над выполнением срочного заказа.

Дядя Вася был столяр. Они вместе с другими трудящимися строили на пустыре новый цирк вместо старого. Дядя Вася был неплохой мастер. Он работал несколько дней по срочному заказу, а потом пришел отдохнуть домой и видит, что его личные вещи жена выставила на улицу.