Самое темное узилище - [16]

Бассейн, более тридцати спален, две витые, мраморные лестницы и четыре камина, и все стены из чистого золота. Однако ничто из этого не заинтересовало ее. Лишь только его спальня.

Там она узнала многое о мужчине, который отправил её прочь. Мужчине, который не рискнул бы подобным образом, чтобы просто избавить себя от ее лицезрения, как он заявил ей. Мужчине, который рисковал бы своей жизнью только в том случае, если бы был влюблен.

У него было огромное ложе, устланное черным шелком. Стены расписаны фресками с изображениями солнца и неба, мебель из драгоценного красного дерева. Множество книжных полок, заполненных книгами в кожаных переплетах. Расшитые бисером подушки продуманно разбросаны по полу.

«Здесь он любит отдыхать и читать», – предположила она.

Однако ее внимание привлек висящий над камином портрет. ЕЕ портрет.

Должно быть, он заказал его после того, как они провели время в шатре, поскольку она была изображена в фарфоровой ванне, мыльная пена скользила по ее плечам и груди, а волосы были влажными. Она бы выглядела такой же некрасивой и мускулистой, как всегда, если бы Атлас не заставил художника поместить чувственный блеск в глубине ее темных глаз и «иди-и-возьми-меня» улыбку в изгиб ее губ.

Наконец-то она поняла, какой он видел ее. Прекрасной. Стоящей риска.

Только любящий мужчина поступит так, как он. Только любящий мужчина будет хранить такой портрет на таком видном месте. Только любящий мужчина захочет видеть лицо своей женщины каждый раз перед сном и, просыпаясь, видеть его снова.

О, да. Он ее любит.

Там, у стен Тартара, она думала, надеялась, что так оно и есть, но позволила его словам добить ее и так заниженную самооценку.

«Как мог столь прекрасный и чувственный мужчина желать меня?» – гадала она. Но он желал. Он любил ее. Доказательство: ради нее он рискнул всем.

Она не могла не ответить тем же.

Ника прошла по спальне, зная, что ее возлюбленный где-то должен хранить оружие – и она знала точно, что с ним делать.

Атласу не досталась отдельной камеры – сначала не досталось. Все еще кровоточащего и исступлённого, всё ещё сопротивляющегося, его бросили в камеру к Эребу.

«Конечно, кого же еще выбрать мне в сокамерники?» – подумал он, исполненный ярости. Мужчину, который некогда подумывал заявить права на мою Нику. Мужчину, который крал у нее еду, толкал ее и обзывал последними словами.

Атлас много раз видел, как это случалось. Тогда он ничего не делал с этим, убеждая себя, что она заслужила все это, но, признаться честно, хотел отплатить Эребу. И вот теперь настало самое подходящее время.

Даже с ошейником, связавшим его силу, даже потеряв половину крови из-за ран на груди, открывавшихся при каждом его движении, Атлас сумел победить Эреба в кратчайший срок. Он бил, пинал, боролся нечестно, коленом ударяя упавшего бога между ног. В конечном итоге, избитый, окровавленный Эреб лежал, вопя, на грязном полу, а рядом с ним все, кто пытался спасти его.

Тогда-то Атласа и перевели в пустую камеру, которую ранее занимала Ника. Он растянулся на лежанке, просто вдыхая оставшийся от нее запах. Его сладкая, сладкая Ника. Ему придется провести вечность без нее. Без ее клейма. Он опять зарычал.

Что она делала сейчас? Если она найдет утешение в объятиях другого, даже через много лет, он разберет эту тюрьму по камешку и убьет мерзавца. Если бы. Ты сам отправил ее по пути к этому. Ты желаешь ей счастья.

– Из-за чего весь шум? Серьезно.

Боги, ему чудился ее голос. Под замком два дня – он уже сошел с ума.

Решетка камеры звякнула, отъезжая в сторону. Он перекатился на бок, намереваясь отослать посетителя, кем бы тот ни оказался, на все четыре стороны. Увидев свою возлюбленную Нику, он моргнул. О, да, он на самом деле сходил с ума. Она стояла перед ним, облаченная в черный кожаный топ и такие же брюки. Волосы были гладко забраны в хвост. Щеки испачканы в крови. Она еще никогда не была так прекрасна. Вся ее сила была представлена на всеобщее обозрение.

– Итак? – с явным нетерпением проговорила она. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он медленно сел. Не желал, чтобы этот момент заканчивался. Не хотел, чтобы ее образ исчезал.

– Я скучал по тебе. Я так скучал.

– А я хотела от тебя извинений. Но так даже лучше, – улыбнулась она, практически лучась от счастья. – Я тоже скучала по тебе, но позднее мы наверстаем упущенное. – Ее взгляд пал на его грудь и она задохнулась от изумления. Зарычала. – Это царь богов срезал с тебя мое имя?

– Да.

Она держала кинжал, как он заметил, и сжала его так, что костяшки побелели.

– Я его убью!

– Уже пообещал сделать это.

– Тогда мы сделаем это вместе. После того, как выберемся отсюда, – она нетерпеливо оглянулась, потом вновь посмотрела на него. – Пойдем. Нам надо уйти до того, как они поймут, что я сделала.

– Просто дай мне посмотреть на тебя. Просто позволь насладиться моментом. Дай извиниться за то, что я наговорил тебе. Ты же говорила, что хотела извинений, да? Я говорил неправду, ни словечко из сказанного тогда не было правдой, но я…

Она преодолела разделяющее их расстояние и ударила его. Сильно. Удар отправил его обратно на лежанку, искры посыпались из его глаз.