Самое обыкновенное убийство - [4]

— Ты тут, Эм? — раздался чей-то бас снаружи.

— Да, заходи.

Человек практически уперся головой в высокую крышу. Лицо у него было плоское, лишенное всякого выражения.

— Что? — спросил он.

— Слушай, Мордатый, мне надо в Чикаго. — Дядя сел рядом с чемоданом. — Когда вернусь, не знаю. Поиграешь в мячики, пока меня нет?

— А то. Тут меня прикрыли, в Спрингфилде, десять к одному, тоже прихлопнут. Если Джейк сможет запустить шарманку по новой, пусть сам и пользуется. Сколько мне выделишь?

— Платишь Мори столько же, сколько я, остальное твое. Главное, за имуществом моим присмотри. Если не вернусь до конца сезона, сдай сундук на хранение.

— Сделаем. Как с тобой связаться, если что?

— Чикагский главпочтамт, до востребования, но лучше не надо. Куда вы двинетесь после Спрингфилда, пока неизвестно, но я буду следить за вами по «Доске объявлений» и когда-нибудь догоню.

— Ясненько. Выпей на дорожку. — Здоровяк достал из кармана штанов плоскую пинтовую бутылку и дал дяде. — А это, значит, Эд, твой племянник? Тутс огорчится — она надеялась, он с нами останется. Упускает парень свой шанс, а?

— Как знать.

Здоровяк засмеялся.

— Ну все, Мордатый, иди уже. Мне нужно поговорить с Эдом. Ночью умер мой брат Уолли, его отец.

— Ух ты! Соболезную, Эм.

— Спасибо. Оставь мне эту бутылочку, ладно? Можешь открыться прямо сейчас, если хочешь — охотников сыграть будет много.

— Так и сделаю, Эм. Чертовски жаль… ну, ты знаешь.

Мордатый ушел. Дядя молча смотрел на меня, я тоже молчал. Минуты через две он спросил:

— Тебя грызет что-то, парень?

— Не знаю.

— Брось, я не такой тупой, как могу показаться, и вижу, что ты с утра ни слезинки не проронил. Ходишь как деревянный, а это вредно.

— Это скоро пройдет.

— Нет, не пройдет. Говори, что с тобой.

— Дай глотнуть, дядя Эмброуз, — попросил я. Он так и держал в руке бутылку, которую оставил Мордатый.

— Это не выход. Пить надо, когда хочется, а не когда пытаешься от чего-то уйти. Ты убегаешь с тех пор, как узнал, ведь так? Уолли вот тоже…

— Слушай, я же не собираюсь напиваться. Один глоток.

— Зачем тебе?

— Утром я понял, что совсем не знал папу. Думал, что он пьянь никудышная, а я лучше. Он должен был это чувствовать. Мы так и не узнали друг друга. — Дядя кивнул, и я продолжил: — Я бухло это вообще не переношу. Пиво еще туда-сюда, а виски совсем нет. Я хочу выпить за него, чтобы как-то сгладить свое к нему отношение. Он, конечно, не узнает про это, и все-таки… черт, не могу объяснить.

— Ох, провалиться бы мне! — Дядя положил бутылку на койку. — У меня тут где-то стакашки были. Балаганщику положено пить из горла, но мы с тобой этот закон нарушим. В память Уолли.

Он нашел в сундуке три алюминиевых стаканчика и налил — в два много, а в третий чуть-чуть.

— За Уолли!

— За папу! — Мне обожгло глотку, но я не поперхнулся и проглотил.

— Пойду скажу нашему главному, Мори, что я уезжаю.

Сидя с кошмарным вкусом чистого виски во рту и думая, что больше никогда не увижу папу, я вдруг разревелся. Не из-за виски — от одной рюмки не может так развезти, — просто внутри вдруг разжалось что-то. Дядя, видимо, знал, что так произойдет, потому и оставил меня одного. Понимал, что в моем возрасте не хочется плакать при ком-то.

Вскоре слезы вылились, и виски все же подействовал: меня замутило.

Дядя вернулся и заметил, что глаза у меня красные.

— Теперь тебе полегчает, Эд, — произнес он. — Это давно назревало. Был натянут, как струна, теперь стал на человека похож.

— Вряд ли, — вздохнул я. — Кажется, меня сейчас вырвет. Где у вас тут сортир?

— На противоположной стороне поля, но туда и зайти-то противно. Блюй прямо здесь, ну, или выйди.

Я вышел за палатку, и меня вывернуло.

— С одной порции даже непривычные не блюют, — заметил дядя. — Ты сегодня что-нибудь ел?

— Ничего… со вчерашнего ужина.

— Ясно. Зайдем сначала в «обжорку», а оттуда двинем на станцию.

Дядя сделал заказ, убедился, что я ем, и снова вышел куда-то.

— Звонил на станцию, — сообщил он, вернувшись. — Поезд в шесть тридцать. Мадж тоже позвонил (так маму зовут), узнал последние новости. Дознание будет завтра, в похоронном бюро Хейдена на Уэллс-стрит. Он… тоже там.

— Я думал, его в морг увезли.

— Не в Чикаго, Эд. Покойника, если это не кто-то из ряда вон, везут в ближайшую похоронную контору. За счет города, но родственники могут сами оплатить расходы, если хотят.

— А если нет родственников?

— Хоронят на Поттерс-Филд. Дознание стараются провести поскорее, но могут и перенести, если необходимо.

— Мама, наверное, злится, что я… вроде бы как сбежал?

— Нет, но детектив, ведущий следствие, хотел поговорить с тобой и был недоволен, что тебя нет. Она ему сообщит, что ты скоро приедешь.

— Да ну его к черту. Что я могу сказать?

— Зря ты так, парень. Нам нужно, чтобы он был на нашей стороне.

— На нашей?

— Да. Ты ведь понимаешь, о чем я?

— Хочешь сказать, что…

— Ясное дело! Для того я и договорился с Мордатым и Мори. В этом сезоне карнавал он устраивает, Хобарт только в названии. Думаешь, я позволю, чтоб какой-нибудь сукин сын убил твоего папу и остался безнаказанным?

— Копы не сумели, а мы, по-твоему, сможем?

— Они работают по делу только определенное время, пока следы не остыли, а нам спешить некуда. Это раз. Мы с тобой Хантеры