Самое дорогое - [6]

В молчании перешли они качающийся мост. Игатийцы сгрудились вокруг Хадуэлла. Если б не их врожденная доброжелательность, он мог бы заподозрить жителей деревни в дурных намерениях.

А жрец спешил к алтарю Тангукари.

Внезапно раздался громкий крик. Все повернулись и бросились к реке. Добежав до берега, Хадуэлл увидел, что произошло. Катага, отец Меле, вновь замыкал шествие. Когда он добрался до середины моста, неожиданно лопнула главная несущая лиана. Катаге удалось схватиться за боковую лиану, и он завис над рекой. Но ненадолго. У всех на глазах его пальцы разжались, и он рухнул в воду.

Хадуэлл оцепенел. Как в замедленном кино, прокручивалось перед ним падение Катаги, торжествующая улыбка на его лице, ревущая река, торчащие из воды скалы ниже по течению.

Страшная, неминуемая смерть ждала Катагу.

— Он умеет плавать? — спросил Хадуэлл Меле.

— Нет, — ответила девушка. — Он не захотел учиться… Папа! Как ты мог!

Бурный поток пугал Хадуэлла куда больше, чем бездонная пустота космоса. Но погибал отец его жены. И времени на раздумья не оставалось.

Хадуэлл бросился в ледяную воду.

Катага уже терял сознание, когда Хадуэлл схватил его за волосы и потащил к ближайшему берегу. Но река не хотела расставаться с добычей. Водовороты кружили их и тянули ко дну. Чудом удалось Хадуэллу избежать первой скальной гряды. Но впереди громоздились вторая и третья.

Жители деревни, что-то крича, бежали по берегу.

Силы убывали, но Хадуэлл не оставлял попыток выбраться из воды. Острый камень поцарапал ему бок. Катага приходил в себя, начал вырываться.

— Не сдавайся, старик, — подбадривал его Хадуэлл. До берега оставался какой-нибудь десяток футов, но поток вновь поволок их к середине.

Нечеловеческим усилием Хадуэллу удалось схватиться за склонившуюся над водой ветвь. Он не разжал пальцев, пока жители деревни, следуя указаниям жреца, не вытащили обоих на берег.

Их отнесли к храму Тангукари. Отдышавшись, Хадуэлл подмигнул Катаге.

— Едва уползли, старик!

— Подонок! — тот плюнул в Хадуэлла и захромал прочь.

Хадуэлл изумленно смотрел ему вслед.

— Должно быть, старик повредился умом. — Он повернулся к жрецу. — Ну, так когда приступим к Абсолюту?

Угрожающие лица игатийцев надвинулись на него.

— Ха! Он хочет Абсолюта!

— Какой наглец!

— После того, как он вытащил бедного Катагу из реки, ему хватает совести…

— Спасти жизнь собственному тестю!

— Да откуда он свалился на нашу голову? — задал риторический вопрос Вэсси. — Смерть для него — слишком большая честь.

Хадуэлл никак не мог понять причину массового умопомешательства. Он обратился к жрецу.

— Что происходит?

Лэг, сжав побледневшие губы, печально смотрел на него и молчал.

— Разве меня не удостоят церемонии Абсолюта?

— Ты ее заслужил, — последовал ответ. — Если кто достоин Абсолюта, так это ты, Хадуэлл. Справедливость требует, чтобы ты получил Абсолют. Но есть принципы милосердия и сострадания, которые так ценит Тангукари. Если взглянуть на случившееся под этим углом, ты, Хадуэлл, совершил недостойный, отвратительный проступок, вытащив беднягу из реки. Боюсь, простить такое невозможно.

Хадуэлл не знал, что и сказать. Очевидно, он нарушил табу, не позволяющее спасать игатийцев, свалившихся в реку. Но откуда мог он знать о существовании табу? Разве такой пустяк мог перевесить все доброе, что он сделал для них?

— Неужели вы не можете хоть как-нибудь отблагодарить меня? — взмолился он. — Вы мне нравитесь. Я хочу жить среди вас. Я уверен, вы что-то придумаете.

Глаза старого жреца затуманились сочувствием. Он сжал булаву, оторвал ее от земли.

Его остановил возмущенный гул толпы.

— Я бессилен. — Булава легла на землю. — Оставь нас, лживый посланец. Уходи от нас, о, Хадуэлл. Ты недостоин даже смерти.

— Ладно! — Терпение Хадуэлла лопнуло. — Черт с вами, грязные дикари. Не останусь с вами ни за какие коврижки. Я ухожу. Ты со мной, Меле?

Девушка вздрогнула, взглянула на Хадуэлла, затем — на Лэга. Повисла тяжелая тишина.

— Вспомни об отце, Меле, — молвил наконец жрец. — Вспомни о вере предков.

Меле гордо вскинула маленький подбородок.

— Я замужняя женщина. Пошли, Ричард.

— Молодец, — кивнул Хадуэлл и поспешил к звездолету. Меле последовала за ним.

— Меле! — в отчаянии вскричал жрец, но девушка даже не обернулась. Они поднялись по трапу, тот втянулся внутрь, люк захлопнулся.

Минуты спустя языки красного и синего пламени окутали серебристую сферу. Она оторвалась от земли, плавно набирая скорость, поднималась все выше и выше, превратилась в точку, растворилась в небе.

По щекам жреца катились слезы…

— Дорогая, мы летим на Землю, мою родную планету, — пояснил Хадуэлл. — Тебе там понравится.

— Обязательно. — Меле не отрывала глаз от россыпи звезд на черном бархате космоса.

Где-то среди них затерялся ее дом, куда ей уже не вернуться. Но другого выхода не было. Женщина всегда идет за мужчиной, которого любит. И если любит по-настоящему, никогда не теряет веры в него.

Меле по-прежнему верила в Хадуэлла.

Под одеждой она нащупала миниатюрный, вставленный в ножны кинжал. Его кончик покрыт медленно действующим, вызывающим ужасные боли ядом. Кинжал передавался по наследству из поколения в поколение и использовался, когда поблизости не было жреца, и только для самых любимых членов семьи.