Самое ценное в жизни - [74]

– Да, но кто вы?

Голос в трубке мягко пояснил:

– А мы с вами не знакомы. Я Глеб, сотрудник одного из торговых представительств в Дувре. Меня пригласил господин Дюваль и попросил перевести вашу беседу.

Тут же раздался глубокий голос Шарля. Тане показалось, что он несколько взволнован. Глеб синхронно переводил, видимо, слушая по параллельному аппарату:

– Таня, я очень рад вашему звонку. У вас всё в порядке?

– Да. Правда, есть новость – у меня родился сын.

Ответ прозвучал печально.

– Знаю. Я интересовался вашей судьбой. Сожалею, что это не мой сын, но рад за вас.

Запинаясь от смущения, Татьяна неловко попросила:

– Я понимаю, вам это неприятно, но состоится ли в этом году наша выставка? Если вы не хотите, я не буду в ней участвовать, но другие так на нее рассчитывали.

Дюваль разочарованно проговорил:

– Вы звоните поэтому? – Ей послышался тяжелый вздох. Глеб хмыкнул, но вздох озвучивать не стал. Перевел дальше: – Я не знаю, что там с выставками, им занимается одна из моих фирм, там свой патрон, то бишь руководитель. Но, насколько я знаю, их никто не отменял. Я никогда не путаю личные отношения с бизнесом. Выясню, но с условием – ваше участие в них обязательно! Я понимаю, что в этом году вы не сможете приехать, но в следующем, я думаю, это будет не так уж сложно.

Помолчал, ожидая от нее каких-то слов, но она смогла лишь выдавить из себя:

– Благодарю вас!

В голосе прозвучала легкая ирония:

– До скорой встречи, Таня! Помните, что всё, что я вам говорил, остается в силе!

Она жалко пробормотала, отчаянно покраснев и радуясь, что говорит с ним по телефону и ее стыдливый румянец ему не виден.

– До свидания!

Положила трубку и долго сидела, тупо глядя на телефон, не в состоянии прийти в себя от напряжения.

В комнату зашел вернувшийся Владимир. Кинул быстрый взгляд на ее возбужденное лицо.

– Кто тебя так расстроил? Ты с кем-то говорила?

Она необдуманно ответила:

– Да, с мсье Дювалем.

Владимир сразу потемнел и уточнил:

– Это тот, кто подарил тебе машину?

Она посмотрела на него с удивлением.

– Да, а ты откуда знаешь?

– Да пока сидел за пальмочкой на юбилее Юрий Георгиевича, много чего о вашем вояже услышал. Вы ведь жили у него в поместье?

– Да… – и она снова покраснела, как будто ее застали на месте преступления…

– И он тебе что-то предлагал?

Она разозлилась.

– Не что-то, а руку и сердце. Но я сказала, что замужем.

Он ядовито поинтересовался:

– И после твоего отказа он подарил тебе Пежо? В знак вечной дружбы?

Она вскочила и гневно посмотрела ему в лицо.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он мгновенно опомнился, подошел и взял ее ладони, крепко сжал и поднес к губам. Она с недоверием смотрела на него, ожидая очередной пакости. Он с раскаянием наклонил голову.

– Ничего плохого. Ревность – дурацкая штука. Но я хорошо запомнил твои слова о доверии. Поверь, урок не прошел даром. Я тебе верю. Если мои слова прозвучали грубо – прости! Просто я так люблю тебя, что одна мысль о другом мужчине делает из меня неврастеника. Но больше я не буду, клянусь!

Она выдернула свои руки, повернулась и ушла на кухню.

Владимир сел на ее место, горестно опустив лицо и уронив ладони на колени. Опять сорвался! Почему он не в состоянии придержать свой темперамент и просто промолчать? Ведь знает, что она ничего плохого не делала, так почему? В голову полезли скверные мысли – если бы она согласилась и вышла замуж за этого Дюваля, ей никогда больше не пришлось бы жить в маленьких стандартных квартирках и заниматься бездарным домашним трудом.

Вечером вернулись в Охлопково. Ехали в напряженном молчании, и даже обычно спокойный Сашка, чувствуя напряжение, удушливым туманов стоявшее в салоне, прохныкал всю дорогу.

Зайдя в дом, Владимир растопил камин в гостиной, зная, как Татьяна любит смотреть на живые языки пламени и надеясь, что она посидит с ним перед сном. Но она подхватила сына и, отказавшись от ужина, ушла к себе. Ночь он провел, глядя воспаленными глазами в потолок и сумрачно размышляя, что будет делать, если она соберется и уедет с сыном в город. Жить здесь без нее он однозначно не сможет.

Значит, придется всё бросить и перебираться за ней, чтобы хотя бы изредка видеться с ней, и с сыном, конечно. Эх, если бы он ничего не ляпнул сегодня! Ему в последнее время казалось, что она несколько отошла от обиды, и порой снова смеялась и шутила с ним так же непринужденно, как прежде. Но он опять всё испортил.

На следующий день позвонил профессор и довольным тоном объявил:

– Танюша! Традиционный вояж художников состоится! Давай картины! Задержка была, по всей видимости, из-за того, что управляющий нашей фирмы почему-то решил, что нужно пригласить другую группу! Но, похоже, ему кто-то из вышестоящего начальства вправил мозги, подозреваю, что сам мсье Дюваль, и снова едем мы! Конкуренты, правда, едут тоже, но позже и по другому маршруту. А от тебя на этот раз только картины, но, на следующий год, я думаю, ты уже сможешь поехать с нами.

К октябрю она приготовила десять картин. Владимир накануне отъезда доставил их Юрию Георгиевичу.

В конце октября в программе «Время» показали небольшой сюжет о передвижной выставке современных художников, прошедшей в столицах скандинавских стран и имевшей большой успех. На экране на мгновенье мелькнуло улыбающееся лицо мэтра, пожимающему кому-то руку, довольные собой и жизнью своей Илья и Виктор, и вся их разношерстная братия.