Самое ценное в жизни - [35]

– Нормально. Я купил ей приличную двухкомнатную квартиру рядом с родителями, дал денег на обзаведение. Насколько я знаю, у нее теперь другой муж. Надеюсь, с ним ей лучше, чем со мной.

Пересев на кровать, взял ее нежные ладони в свои загорелые руки. Она невольно отметила резкую разницу между своей белой кожей и его, почти коричневой. Поднес к губам каждый пальчик и поцеловал. Блаженно прикрыл глаза и прошептал:

– Как долго я об этом мечтал!

У нее замлело сердце. Она часто слышала это выражение от своей бабушки, но поняла, что это такое, только сейчас.

Он прижал ее руки к своей груди, давая ей почувствовать, как тяжело бьется сердце. Мягко улыбнулся, иронизируя над собой.

– Я долго пытался разыскать тебя после развода, но ничего, никаких следов. Ты хотя бы фамилию сказала! Или бы я, дурак, номер машины запомнил. Но я смотрел только на тебя, а может, подсознательно понимал, что ты права и мимолетный романчик нам ни к чему. Нам этого слишком мало.

Она замерла. Значит, в его разводе всё-таки есть ее, хотя и косвенная, но вина! Он понял ее состояние.

– Знаешь, так лучше для всех. И для Светланы, которая теперь живет не в глухой деревне, а в родном городе и так, как хочет. И для дочери, которая довольна, потому что довольна мать. К тому же удовлетворена и бывшая теща, с которой рядом живут и дочь, и внучка. Ну, а я откровенно счастлив, потому что ты наконец-то со мной.

Татьяна хотела возразить, что она вовсе не с ним, а сама по себе, но он подвинулся еще ближе, и, завладев ее рукой, поцеловал ладонь. От его горячих губ по всему телу разбежались тысячи маленьких иголочек. Заныла грудь, требуя большего. Заметив в ее глазах ожидание, он медленно, боясь спугнуть, обнял и поцеловал. Легкий, поначалу почти невесомый, поцелуй становился всё глубже, всё настойчивее. Она начала задыхаться от неизведанных ранее ощущений. Тело, охваченное томительным огнем, само начало содрогаться, требуя настоящего слияния с мужским естеством.

Татьяне было неудобно, стыдно, но, по мере того, как нарастал его пыл, осознавание неприличности своего распущенного поведения расплывалось под напором проснувшихся первобытных инстинктов. Она знала, что неправильно позволять ему вести себя так, будто они уже обо всем договорились, но сердце отчаянно уговаривало ее попытаться, и она не сопротивлялась.

Вдруг на разгоряченную кожу попал прохладный ветерок из раскрытого окна. Она приоткрыла глаза и поняла, что лежит на кровати уже без одежды. Рядом лежал обнаженный Владимир. Сознание сразу завопило: стой! Что ты делаешь?! Это ошибка! Она прошептала:

– Владимир!

Он оторвался от ее груди и в ужасе простонал:

– Только не останавливай меня, милая! Пожалей!

И она снова закрыла глаза.

Его губы вновь завладели ее губами, раскрывая их со страстным нетерпением. Горячие руки скользили по ее бедрам, талии, непреодолимо поднимаясь к груди. Тело плавилось от сладостного и томительного предвкушения. Внутренне застонав от неистового восторга и стряхнув с себя вековечные запреты, она робко провела ладонью по его крепкому мускулистому плечу и услышала болезненный стон. Сдержанность и смущение куда-то исчезли, оставив вместо себя неуемную жажду соединения. Спустилась ниже и ощутила кончиками пальцев его повлажневшую кожу. Он просипел:

– Я тебя отчаянно хочу! Прости! – и лег на нее. Помедлив, выдохнул: – Как я люблю тебя, моя радость! – и она ощутила его внутри себя.

Это стало неожиданным удовольствием. Было так приятно ощущать на себе его сдерживаемую тяжесть. Но вот мерные толчки внутри превратили ее желание в сплав жажды томительного освобождения и болезненного блаженства. Она судорожно напряглась, стараясь освободиться от этого необычно изнуряющего чувства, конвульсивно сжав все мускулы. Тело, лихорадочно извиваясь, внезапно изогнулось дугой в таком яростном порыве наслаждения, что она закричала. Он тотчас накрыл ее губы своими, чтобы заглушить звук. Тут же сам задышал тяжело и прерывисто, вздрогнув и тихо застонав.

Потрясенная случившимся, Татьяна долго не могла опомниться, слушая постепенно успокаивающееся биение его сердца. Он молча, не двигаясь, лежал на ней, слегка опираясь на локти, потом перелег рядом, и властно прижал к себе. Хрипловато признался, вытаскивая из ее распустившихся волос запутавшиеся в них шпильки:

– Я люблю тебя, Таня. Даже не верится, что это не сон. Ты мне так часто снилась.

Он провел рукой по ее обнаженной груди, и его глаза снова зажглись темной жаждой обладания. Она остановила его блуждающую руку и требовательно спросила:

– Ты не предохранялся. Почему? Забыл? Или не готовился к такому повороту?

Владимир провел кончиком языка по ее нежной шейке, ощущая солоноватость кожи.

– На такое я не рассчитывал, это верно. Но сказать, чтобы уж вовсе голову потерял, не могу. Просто не хотел, чтобы между нами были какие-то преграды. И, если быть откровенным до конца, хочу ребенка. Надеюсь, ты не против? Я буду счастлив.

Татьяна глубоко вздохнула. Казалось, все ее замыслы исполнялись. Почему же тогда так тревожно на сердце? Или это всегда так бывает перед кардинальным жизненным поворотом? Что ее смущает? Поспешность? Но, если он всё это время чувствовал то же, что и она, то вряд ли их сегодняшнее соединение можно назвать поспешным. Скорее это заключительный этап долгого ожидания и прелюдия к совместной жизни.